Історія подана мовою оригіналy

Россияне обстреляли Токмак и разбили там все жизнеобеспечивающие коммуникации, разграбили и обгадили школу. Несмотря на приказ не трогать местное население, военные из псевдореспублик вымещали злобу на мирных людях

Семья у меня сейчас небольшая: я, моя дочь со второй группой инвалидности и 15-летний внук. Его отец - военный, поэтому с 2015 года внук живет со мной. Есть еще в Киеве, два внука от старшего сына. Мы жили в Токмаке, три месяца были в оккупации. 

Дочь на лекарствах постоянно, а их у нас не было. Нам через знакомых из Винницы переслали в Киев, оттуда в Запорожье, и, кроме Запорожья, их было негде получить. А вторая причина когда зять-военный приезжал домой, его часто приглашали в школу на встречи с детьми. Так что я боялась за внука. Ведь россияне людей расспрашивали, кто был в АТО. 

Нас оккупировали на второй день. Мы бегали смотреть, что едет и куда. Машина россиян с боеприпасами упала с моста. В медицинском городке наших прятали, и их девчата лечили в инфекционном отделении, даже когда русские зашли. 

Россияне все поразбивали у нас. Мы жили там без воды. В подвалах сидели, когда стреляли, а потом шли домой. За водой в очередях стояли, нам начали ее привозить. В магазинах вообще ничего не было, быстро все разобрали. Света не стало. 

Они что-то перебили, и в городе не было таких электриков, которые смогли бы починить. Нужно было вызывать или из Орехова, или из Мелитополя. Они согласились приехать, но еще в первый день, а потом уже договаривались как-то, и все-таки их пропустили. Делали нам свет. Потом начали завозить из Крыма продукты по очень высоким ценам… Так и выживали понемножку.

У россиян был приказ, чтобы местных не обижали, относились к ним лояльно. Через нас прошли разные национальности: и буряты, и дагестанцы… А самыми грозными и ненавистными были военные из «ЛНР» и «ДНР». Постоянно подчеркивали: вы нас обстреливали, а теперь сами попробуйте, что это такое.

Все боялись куда-то ходить. Если нужно на рынок, то старались быстренько скупиться – и домой. Были трудности одно время с продуктами, вообще ничего не было. Правда, хлеб привозили. Мы в очередях стояли, нам по одной-две буханки давали. 

Гуманитарки сначала никакой не было. А потом стали возить по домам и раздавать. Это была украинская гуманитарка, но россияне ее перекладывали в свои машины и выдавали как бы от себя. 

У нас все нормальные люди в душе их ненавидели, но, как и везде, были такие, которые их приветствовали. Самое обидное – когда видишь, как коллега, с которым много лет проработал, вдруг переметнулся и пошел работать на россиян. Это самое тяжелое и неприятное.

Очень шокировали меня жители нашего города. У меня очень долго не укладывалось в голове, как люди могут так меняться. Даже внук мне сказал: «Бабушка, я не хочу туда возвращаться, потому что там много людей, которые «перекрасились». А мы будем жить так, как хотим». Его отец с 2014 года воюет, и ранение было. Сейчас каждый вечер ждем от него звонка, потому что их бригада в опасных местах. 

А шокировало то, как все мгновенно поменялось: было одно, а теперь совсем другое. Как приезжают в школу и забирают книжки по истории. И из библиотеки городской ящиками вывозили. Но больше всего шокирует их поведение. К нам зашли ночью в школу. Мы сначала думали, что это наши мародеры. У нас в каждом кабинете есть сейф. 

Но эти походили по школе, порылись в детской одежде, которая осталась в раздевалке, особенно в больших размерах, в одежде детей 10-11 классов, в учительской попили чай, поели печенье, накурили там, сделали свои «дела» прямо в коридоре в некоторых местах.

Я еще не собиралась ехать, но пришли соседи и сказали, что будут выезжать и могут нас забрать бесплатно в свой микроавтобус. Я знала, что люди по трое-четверо суток стояли в Васильевке. Но дальше могло быть еще хуже, еще жарче. Толком ночью не спала, кое-какие сумки собрала. Но мы же думали, что едем максимум на три месяца - зимнего ничего не взяли. 

Утром выехали, спрятали нетбук, телефоны почистили и тоже спрятали, взяли с собой кнопочные. До Васильевки проехали семь постов. Нашего водителя и молодежь раздевали до трусов - искали татуировки. 

А я просто сумки открыла, они посмотрели, и все. Так и другие блокпосты прошли. Дочке стало плохо, и на последнем блокпосту проверяющий спросил, что с ней. Сосед ответил, что девочка болеет. И этот солдат настоял, что нас нужно отвезти в больницу. Мы там просидели с утра до вечера, а потом за нами приехали, вернули нас назад, и мы встали в колонну. Нам повезло, мы уже к вечеру были в Запорожье. А соседка стояла на том посту четыре дня с лежачей мамой, они нанимали машину.

Мы приехали в Запорожье – там всех принимали в «Эпицентре». Волонтеры очень вежливые, рассказали, что делать, где оформить помощь на ребенка несовершеннолетнего. У нас состояние было стрессовое. Переночевали в садике. Позже сын позвонил и сказал, что что за нами приедет машина. Потом мы сели в автобус и поехали в Днепропетровскую область, немного пожили в селе, но там хата не отапливается, да и ребенку в школу нужно было, поэтому переехали в Запорожье. Снимаем квартиру, внук дистанционно занимается. Я работаю, помогаю учительнице в школе. Немного она проводит занятия, немного я.

Я даже не знаю, что дальше будет. Ребенку нужно закончить школу. Он учится хорошо, нужно куда-то поступать. А вот дочь болеет. Сколько ей суждено – нужно продержаться. Я пришла к выводу: чем больше строишь планы, тем больше вероятность, что они не сбудутся. Внук сам решил, что ему нужен психолог. Сказал, что стал очень нервным, раздражительным. А меня это настораживает, я переживаю за него.

Здесь нам, вроде, и хорошо, но все равно – дом есть дом. У нас там осталась трехкомнатная квартира после ремонта. Теперь не знаем, уцелеет она или нет. Надеемся, что нас освободят – и мы вернемся домой.