Історія подана мовою оригіналy

С самого начала обстрелов Мариуполя Елена Константиновна с мужем и мамой скитались по городу в поисках безопасного места. Видели смерть и разрушения

У меня двое детей взрослых, муж и мама. 24 февраля началась война, а 25-го у меня был день рождения. Я говорила: «Подарите мне мир». Потом все началось. 

8 марта было затишье, и мы ходили к родственникам, проведали всех. Мы с двоюродным братом поговорили, обнялись… Я тогда еще не знала, что обнимаю его в последний раз. 30 марта он шел со своей квартиры к маме, попал в перестрелку, и его убили. Полдня лежал – к нему не могли подойти, чтобы похоронить. Потом похоронили в садике. 

10 марта кинули бомбу возле нашего дома - осколок влетел к сыну в спальню: разбил стекло, шкаф, телек и вылетел в прихожую, где мы с семьей прятались. Осколок там упал, было холодно. Муж говорит: «Собирайтесь, пошли к бабушке». Мама жила подальше, и если у нас прилетало во дворы, то там было все целое и тихо. 

Мы забрали четырех кошек, взяли корм и побежали туда. Дорога уже была взрыта бомбами, все горело, и мы мимо этого огня бежали к маме. Парк был ужасный: все в земле, все горело. 

Прибежали к маме во двор, а там тоже уже прилетело: стекла побитые, паника, люди бегают, машины горят. Мы решили остаться там, потому что там более глухой коридор. Мы расположились в коридоре и одну ночь более спокойно прожили, а на следующую ночь прилетел самолет и в 12 ночи скинул бомбу, а в три ночи вторая упала. Выбило полностью окна вместе с рамами, межкомнатные двери в щепки разлетелись. Стеклышко мне в руку попало. 

Коты наши - врассыпную. Темно, все летает кругом. Спустились вниз рассвет ждать, а люди - кто лез в подвал, кто садился в машину и собирался уезжать. Паника, кругом крики. Сосед спустился вниз и говорит: «А откуда сколько крови?» Я тогда увидела, что у меня рука порезана, но я тогда ничего не чувствовала, даже боли. 

Когда рассвело, мы с мамой 83-летней и одним уцелевшим котом пошли назад в наш дом. Увидели, что от соседней девятиэтажки осталась одна стена. Ночью на нее скинули бомбу. А наш дом был внутри двора, поэтому прямых попаданий в именно в него не было, и он сохранился более-менее. В квартире нельзя было оставаться, потому что был мороз, и мы пошли в подвал. 

В подвале мы прожили десять дней. Воды почти не было, и мы собрали дождевую. Когда рынок сгорел, каким-то образом уцелел склад Рошена. Мы там набрали печенья, конфет. Продукция Рошен нас спасла от голода. Мама пережила очень тяжело: она сидела на детском стульчике и хотела быстрее умереть, чтобы вот это все не видеть. 

Когда стало потише, мы поднялись в квартиру. Две комнаты уцелели: окна целые остались. Мы там спали под кучей одеял, одетые. Полтора месяца не мылись, потому что воды не было. Кушать готовили между прилетами на костре возле подъезда. 

Уже по звуку знали, куда летит. Когда слышали, что снижается, бежали все врассыпную: в подвал, подъезд - куда угодно, прятаться за стены. Даже наши металлические двери с домофонами на подъездах не спасали. 

Женщина вышла покурить из подвала в подъезд, осколок мины пробил металлическую дверь, и женщине оторвало руку. В подвале были медработники - они ее быстро пришили, и мужчины на простынях, на одеялах отнесли раненую в 17 больницу. Руку удалось спасти, хотя она и не двигалась. 

В доме первой умерла тетя Галя. Такая у нее судьба тяжелая: в войну родители погибли, а ее маленькую нашли и принесли в дом малютки в пятницу, дали фамилию Пятницына. Так она всю жизнь прожила и в войну умерла. Похоронили возле дома. Потом умер мужчина от отравления, потому что антисанитария. Мужчина 47 лет не выдержал всего этого, просто водки где-то нашел, залпом выпил - упал и умер. Мать осталась. В соседнем доме один болел онкологией, другой - сахарным диабетом. Умерли, потому что не было лекарств. Теперь у нас и детская площадка, и за домом палисадник весь в могилках. Научились копать могилы, хоронили, таблички ставили, кресты сбивали мужчины. 

У нас не было света, и из-за информационного голода мы не знали, что делается за пределами Мариуполя, поэтому и не выезжали. Числа 15 марта уже ходили ДНРовцы и нам говорили, что Украина уже вся оккупированая. Вот мы и думали, что везде война и нет смысла выезжать. Да и еще опасно, потому что бои шли. 

У нас в Приморске дача - старый домик, и мы думали хотя бы туда уехать. Нам сказали, что там есть и свет, и вода. Соседи ехали мимо и заехали в село. Мы решились выехать на косу уже 16-17 апреля. Мы весь этот ужас пережили в Мариуполе, потому что не знали, что можно выехать на Белосарайку - там нет боев, там тихо, спокойно, там есть свет, и даже есть местами интернет. 

Несколько раз закрывали город и говорили, что идет зачистка: 9 мая, 10, 11. Мы каждый раз подъезжали и нам говорили, что нельзя выехать. Потом нам сказали, что выехать можно, но в город мы уже не заедем. А нам надо было забрать вещи, и мы еще нашли троих сбежавших котов. 

Выехали через блокпост по дороге на Володарское. Пять человек и четыре кота в машине. Проехали несколько постов нормально, а на седьмом, последнем перед поворотом на Мангуш, у нас потребовали фильтрацию. А мы и не знали, что это такое.  Как-то нас все-таки выпустили, потому что бабушка в машине и коты. 

Потом мы приехали на косу и стали узнавать у местных, как можно проехать мимо блокпостов. Еще несколько раз съездили за вещами. Потом забрали еще мужа родителей. Несколько раз мы выезжали через Черемушки через поле.

Был путь, по которому можно было пробраться в Мариуполь, минуя все эти блокпосты, где не спрашивали фильтрацию и документы. Потом оккупанты узнали о нашем пути и поставили еще один блокпост там, где никак не пролезешь, но все равно рано утром народ мотался. 

После 7 мая мы уже в Мариуполе не были. Думали, что придет освобождение, и нам никуда не надо будет уезжать. Нашему сыну скоро 18 лет, им очень интересовались рашисты, и мы решили, что надо выезжать оттуда. Мужа родители не захотели: сказали, что им и тут хорошо.  Мы выехали и оставили дом друзьям.

В Васильевке мы провели пять с половиной суток в легковой машине в поле без условий: моя мама, дети, муж. Мы не проходили фильтрацию и пропуска на машину не брали. Решили, что это унизительно для нашей семьи, и ничего не проходили. В Запорожской области уже не спрашивали про фильтрацию. Мы полями ехали, чтобы миновать эти посты в Донецкой области. Выехали мы на Краснополье - первое село в Запорожской области. 

Единственная мечта: вернуться домой. Мы пожили и в Днепре, и под Днепром, сейчас переехали в Киев - это все не то. Я просто приехала в гости посмотреть город, и - домой. Хочу домой. Я понимаю, что Мариуполь мы уже не увидим, какой он в памяти у нас. Это будет уже другой город, но все равно хочу домой. Хочу на море, только домой. Мечта моя самая сильная - вернуться домой, в украинский Мариуполь.