Історія подана мовою оригіналy

Во время сильных обстрелов Славянска Валентина Ефимовна с дочерью и внучкой сидели в подвале. Выезжали на время, но снова вернулись в тот же подвал

Мне 54 года, я пенсионерка. Живу одна в городе Славянске Донецкой области. Дочка замуж вышла, а сын женился. 

В первый день мы еще даже не знали, что война началась. В четыре утра услышали выстрелы. Начало войны было очень тяжелым. Сейчас легче: стреляют меньше, а тогда очень сильно стреляли. Мы практически жили в погребе. Наша улица сильно пострадала. 

Я даже видела, как ракета летит и падает у нас на улице. На десяти или двенадцати домах крыш не было. Шифер летел, окна и двери выпали. Я все время плакала. Мы с дочкой и внучкой в погребе поставили кровати и фактически там жили. 

Месяца два так продержались. Света не было, газа и воды - тоже. Самым тяжелым было то, что не стало воды и ее негде было взять. Мы ходили к речке. Там родник был. И из речки таскали воду бутылями. Во дворе на костре кипятили. Мы даже не успевали кушать приготовить, потому что все время стреляли. Потом люди не выдержали и начали выезжать, остались только старички. 

Жалко было внучку, и дочку. Они плакали, просили меня всем вместе уехать, потому что вдвоем они боялись. Я не хотела сначала, а потом согласилась, и мы поехали. Нас вывозили эвакуационным поездом из Покровска до Львова. «Фонд Бориса Колесникова» было написано на поезде. 

Мы во Львов приехали, там нас поселили в школе на полу. Дали куски пенопласта. Школа не отапливалась. Нас практически не кормили, давали только пшеничную кашу. Мы плакали все время. Денег у нас не было, и мы уехали в Польшу. Автобусы бесплатно туда шли из Львова. 

В Польше нас поселили, хорошо кормили, тепло было. Но в городе остался сын с семьей, и я сильно за них переживала. Работу все потеряли. Те деньги, что у них были, растратили. Сын звонил и говорил, что, наверное, они с голоду умрут, потому что кушать вообще нечего. 

Мы жили в Польше, но все равно хотелось домой. И мы решили вернуться, хотя все нам говорили: «Куда вы едете? Там же стреляют». Нам гуманитарку в Польше давали. 

Мы чемоданы гуманитаркой набили и поехали домой. Все так же в погребе жили постоянно. На костре во дворе пытались кушать приготовить. Мы не успевали это сделать, потому что часто стреляли. Только начинаешь варить – и бомбят. Из-за этого и помыться не могли. 

В первый год очень сильно стреляли, а потом стали меньше. Окна вылетели у нас, в огороде валялись. Крыша повреждена. 

Я пенсию получаю, а дочка с внучкой работают. Гуманитарку дают иногда. Нам и газ включили, и свет, и воду. Вообще все хорошо стало. Сейчас выживаем за счет гуманитарки. Работы нет в городе. 

Люди возвращаются. И детки тоже. Все равно же домой тянет. Если начнут сильнее стрелять, то опять уедем. Мне кажется, что это будет еще очень долго. Все почему-то считают, что еще год или два надо потерпеть, а я думаю, что эта война затяжная. 

Мечтаю, чтобы все было как раньше: чтоб был мир и все вернулись домой.