Історія подана мовою оригіналy

Семью из Мариуполя депортировали в Донецк. Вернуться через три страны в Украину им помогли их дети

Мы жили в Мариуполе возле 36-й школы, все было прекрасно. Мы были уверены, что наш город не пострадает. Не думала, что до такой степени сильные будут разрушения и убытки. 

Мы жили в частном доме, всегда сидели в подвале. Было восемь окон - ничего не осталось. Двери валялись во дворе. В первый день еще была надежда, но уже после 2 марта – связи никакой. Мы не знали, что творилось в мире и что нам делать. 

Мы с мужем пытались выбраться, но нас депортировали в Донецк. Там мы нашли очень дальних родственников и хотя бы смогли сообщить детям, что живы. Они организовали нам приезд в Украину через Россию, Латвию, Польшу. Теперь надеемся, что Мариуполь освободят. Пусть хоть в руины, только бы попасть в родной город! Мне каждый день снится, как я цветы сажаю во дворе. 

Там девятиметровую елку снесло снарядом. Видимо, она нас спасла. Снаряд попал в летнюю кухню, разбомбил полностью крышу, и эта елка не дала ему дальше двигаться – туда, где мы спали. Это было 22 марта в четыре утра. Я этот день никогда не забуду. 

Воды не было, а еда была в запасе. У меня в погребе закатки: и соки, и салаты. Были макароны, каши, масло растительное. Чтоб воды набрать, ходили под обстрелами к речке. Столько людей погибло, когда шло за той водой! Они там валялись неделями, а числа 15-18, когда уже стихло, сами жители стали собирать трупы и возле садика прикопали. А сейчас не знаю, что там творится. Я даже не хочу ехать туда, к этим тварям.

Моя тетя от осколка погибла, у мужа прединсультное состояние: у него руки дрожат, и он ногами шаркает. Это потому, что давление зашкаливало. У меня свои болячки: с кишечником проблемы, головные боли и невроз.  Начинают что-то говорить по телевизору – я рыдаю и только молю Бога, чтоб наш город освободили. 

Там моя онкобольная сестра осталась, ей под 80 лет. На проспекте Мира жила, ее дом сгорел полностью. Сейчас на Белосарайской косе находится. Что зимой будет – не знаю. У кого-то     более-менее жилье уцелело – пусть без окон, но осталось. А у кого-то все сгорело. Много моих знакомых раскидало и по Украине, и по Германии, и по Польше. Мы общаемся. Людям некуда деваться. 

Когда мы вернулись в свободную Украину, то нам сначала люди помогали.

Мы выехали в том, в чем были: в куртках и сапогах. Кое-что из документов взяли, а остальное там осталось. И здесь люди помогали едой, гуманитаркой. Даже привозили нам, чтоб в очереди не стоять.

Я только жду победы. Мне жаль детей, что в такой ситуации оказались. У меня много знакомых из Мариуполя, которые говорят, что у них там никакой надежды, что мирных жителей уничтожают минами. А я сразу задаю вопрос: «Кто на кого напал 24 февраля?» И у них моментально рты закрываются. Я их спрашиваю: «Вам плохо жилось? Вы каких-то «нациков» замечали?» Если так рассуждать, то мы все в Украине «нацики».