«Я даже не представляю, как может быть, чтобы не было войны»

Татьяна Ивановна Путинцева:

Я даже не представляю, как может быть, чтобы не было войны

Раньше хотя бы старики сидели на лавочках. Сейчас никого нигде. Даже передать невозможно... Сколько сидели мы в подвале... Это надо всё попробовать и почувствовать. Ездят танки по улицам. Страшно, очень страшно.

Мы уехали на четыре месяца. Мой дом разбили вообще. Жильё не подлежит [ремонту]. Я жила у дочки. Ей одной страшно было. Потом начали обстреливать и их дом. Мы решили уехать. Какие сбережения были, мы потратили. 46 гривен осталось – и мы приехали домой.

Сняли квартиру от блокпоста недалеко. Живём. И снаряды в огород падают, и в дом, и где стёкла летят и двери, всё ремонтируем.

Все боялись, всем страшно. Ни света, ни воды не было. На костре кушать готовили. Только костер распалишь – начинают стрелять. Всех в подвал. Все, конечно, изменились, серьезные стали, к жизни уже серьезней стали относиться.

Зять работал в Донецке, он сапожный мастер. У него свой киоск был. Киоск обстреляли. Он тогда на ночь домой не поехал, остался в киоске. И так обстреляли, что он не мог ни закрыть, ни открыть киоск. На полу переночевал и домой приехал только утром.

Почти каждый второй в Марьинке болеет. Раньше как-то болячки эти не чувствовались. А сейчас все на нервах, на переживаниях.

Работы никакой нет. Подрабатывают люди, где могут. Магазины хоть пооткрывались, последний год [2018-й] хоть терпимо. Боимся, а что делать? Утром просыпаемся – выжили. Ночь прошла – и слава Богу, день прошел – и слава Богу. Вот так.

Крестный моей внучки Карины решил сходить подстричься. Выходит из дома, закрывает дверь, а его с террикона и расстреляли. Может, слышали, Семенченко Михаил Михайлович? Прямо около дома во дворе. Приехала скорая, полиция, их начали обстреливать, никто не мог к нему подойти. Потом вынесли на покрывале хлопцы. Боялись все. Врачи не вылезли из скорой, страшно, обстреляли всех.

Он очень Карину любил, у него детей своих не было, неженатый, очень тяжело. Это было месяца два назад. Она замкнулась совсем, очень ей было тяжело.

Внучка Карина, 15 лет:

Мир – когда ходишь по улице и не боишься, что сейчас кто-то тебя остановит, будет проверять у тебя документы. Это когда не боишься, ты идёшь, даже можешь вечером выйти куда-нибудь, просто даже выйти часов в восемь. У нас в восемь уже нельзя ходить никуда, могут подойти военные и начать спрашивать документы.

Ты идешь по улице и не боишься, что сейчас начнут стрелять, а ты будешь бежать домой и прятаться или можешь не успеть вообще добежать. За четыре года я настолько привыкла ко всему, что даже не представляю, как может быть, чтобы не было войны.

Татьяна Ивановна:

У нас в душе всё чёрное, понимаете? Это просто необъяснимо. Ночью дымом запахло, там рядом дом горит. Там убило человека, там ранило. Недавно два мужчины на растяжку попали. Один в реанимации лежал, второго выписали, что-то с ногами. Переживаем, как они. Внучат жалко. Ладно мы, а дети? Они еще ничего не видели. Они уже каждого звука боятся.

При цитировании истории ссылка на первоисточник — Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова — является обязательной в виде:

Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова https://civilvoicesmuseum.org/