Я училась в Донецке, в кулинарном, и направили меня сюда, в Гранитное работать. Познакомилась с греком и вышла замуж. 35 лет проработала в кафе. Сейчас я на пенсии.

Нога [повреждена] – это когда бомбили сараи. Я хотела выйти – и меня волна сбила, я упала на пороге. Перебила бедренную косточку. У меня теперь пластинки. Хожу калекой.

Скорая приезжала, говорит медбрат: «Ушиб». Дочка забрала деда и меня к себе в Мирное. Повезли меня в Волноваху, просветили ногу: «А, дорогая, так у тебя же перелом». Начались операции, пластины.

Я не представляла, как я буду? Он старый, я старая. Как мы будем? Потом чуть легче стало. Уже сказали, что можно потихоньку вставать. Я говорю дочке: «Света, иди покупай в магазине палочку, я начну ходить. Буду подниматься. Буду пробовать».

И начала. Понемножку, понемножку, понемножку… Мы на пятом этаже лежали. Я говорю: «Света, давай я буду сходить [по ступенькам] помаленьку, а ты рядом, чтобы я не перецепилась». Потом сама уже начала. Вот так, как гляну – пятый этаж, думаю, как же я тут спущусь? Но иду-иду помаленьку.

Мы у дочки были два с половиной года. В феврале уже мы не выдерживали. Комнатка маленькая у дочки, а нас пять человек. Негде спать. Илюша говорит: «Давай будем ехать домой».

Вернулись сюда – потолка  нет, ничего нет. Тут всё побитое было.

Позатыкал он все дырки тряпками. Начали топить печку. Ну, выжили. Сядем на диван, притулимся и сидим. Куда пойдёшь? 

Сначала боялись, очень боялись. Ой, как страшно было! Как начнут стрелять эти туда, те оттуда. Во дворе всё видно. Ночами снилось. Только что где-нибудь стукнет – уже испуг.

Сейчас немножко уже успокаиваемся. Очень тяжело было. «Что Бог даст, то и будет», – только так говорим. Очень страшно вечером здесь. Так и живём. Хожу, по двору хожу даже без палочки, там держусь, там держусь.

А если что – палочку беру.

Мы уже всё перевидали. Когда эта война закончится?