«Подняла голову и увидела черное облако, надвигающееся на меня»

Живу в поселке постоянно. В декабре 2014 года мужу Александру поставили диагноз – рак левого легкого. Мы планировали в январе поехать в Харьков на консультацию к хирургу. Но 22 января 2015 года начались боевые действия.

В поселке не было света, воды и газа, в квартирах было темно и холодно. Кто остался из соседей, готовили кушать на улице, на костре. Многие из соседей уехали, некоторые спустились в подвал. Мы с мужем были в квартире, спали одетые и обутые, не раздеваясь.

Когда начинались обстрелы, выходили в общий коридор, а ночью спали на полу в коридоре. Часто допоздна сидели со свечками в коридоре в подъезде. Один раз вместе с мужем пришлось спуститься в подвал, и он сказал: «Я больше в подвал не пойду, буду дома».

Как-то я услышала возле подъезда, когда кипятила воду в чайнике на костре, что в ДК пишут просьбу о гуманитарной помощи. Несколько раз собиралась пойти. 11 февраля 2015 года решила записаться. Стреляли, муж не пускал. Я сказала, что буду возле подъезда, никуда не пойду. Прошло немного времени, утихло – и я пошла. На улицах почти никого нет, поселок как будто вымер, было жутко.

Одета я была тепло, на голове капюшон, поэтому я ничего не слышала. Пройдя мимо магазина «Шансон» и оказавшись на дороге между магазином и общежитием «Юность», я повернула голову направо и увидела черное облако, двигающее на меня, и в нем очень много золотых искорок. Я подумала, что все, сейчас меня убьет, подняв левую руку вверх, сказала: «А как же мой Саша?»

Сразу ощутила что-то горячее – и в рукав хлынула кровь. От страха, что идет кровь и я ничего не вижу, пережала кисть другой рукой, начала кричать: «Вызовите скорую, вызовите скорую!» Но на улице было пусто, вдали какая-то женщина кричала: «Скорая не отвечает!»

На другой стороне улицы шли муж с женой, мужчина начал садиться на землю, жена что-то кричала, я бежала в ДК мимо них и видела, что мужчина ранен.

Прибежав в ДК, меня обступили люди. Многие жители поселка были в ДК в бомбоубежище. Участковый оторвал кусок одеяла, сделал мне перевязку, надеясь, что все-таки будет вызвана скорая помощь. Я вышла из ДК, кто-то меня сопровождал, увидела военных и телевидение.

Военные немного проехали на угол дома по Советской к мужчине, который лежал на земле. Я пошла следом, плача от безысходности и беспомощности.

Один из военных взял перевязочный пакет и перевязал мне руку, успокаивая.

Через время подъехала военная скорая, медсестра сделала мне укол и оказывала помощь мужчине, лежавшем на земле. Подъехал и мэр на транспорте, но военные сказали, что везут нас в Артемовск. Страх меня парализовал, я не понимала, куда и как, ведь еще стреляют.

В больнице, наконец, нам сделали рентген. У меня осколка не было, а у мужчины осколок застрял. Я ждала в коридоре, что врач посмотрит мою руку и наложит швы на ребре ладони. Но он сказал: «Женщина с раненой рукой отойдите, сейчас привезут раненых».

Я шла по коридору, кто-то предлагал пить и есть, но я ничего не хотела, лишь бы быстрее уехать домой, потому что муж не знает, что я пошла в ДК, тем более что я ранена.

Нашла перевязочную, где две медсестрички мне обработали рану и перевязали руку. Я им сказала, что иду на первый этаж, ждать скорую, чтобы добраться домой, где меня ждет онкобольной муж. Одна из медсестричек сказала: «Без справки не уходите». И пошла к врачу. Через несколько минут в коридоре она отдала мне справку.

Я пошла на первый этаж и там вместе с волонтерами ждала скорую на Мироновский.

Поздно вечером приехала скорая, привезла в больницу новых раненых, а потом отвезла меня назад, в поселок.

На дворе ночь, потому я ужасно боялась. Высадили меня на рыночной площади в темноту, я наощупь шла домой, в поселке не было света. В темноте открыв двери, сказала мужу: «Больше никуда не пойду».

Через пару дней дома, сидя в кресле, я начала щупать свой рукав и кофты. Спали одетые, поэтому я и не думала, что могу нащупать что-то в рукаве, забыв сколько крови туда налилось. Подумав, что это запекшаяся кровь, я нащупала осколок, который прожег две дырочки в рукаве кофты. Он прошел сквозь ладонь левой руки и вышел на ребре ладони.

Сейчас раны зажили, но мизинец и следующий палец немые, кулачок могу сжать, но не сильно, видно, задето сухожилие. Середина ладони была, как камень твердая. Когда появился свет, купила лекарства, ходила в физкабинет, немного плотность на ладони рассосалась.

Уколы мужу пришлось делать самой, хотя кроме димедрола и анальгина ничего не было, за ними ездила в Артемовск. Муж умер 10 апреля 2015 года, через два месяца после моего ранения.

Страх остался до сих пор. Даже новогодние салюты и праздничные «забивают» меня в угол. Я слышу этот свист. Посещала по возможности психолога. В настоящее время, когда слышу, что где-то стреляют, сразу иду в помещение, бросая все. Думаю, что этот страх остался со мной на всю жизнь.