Мы работали с мужем на ферме. Никогда не болел, нигде ничего. Здоровый такой мужик был. В ноябре был обстрел сильный. А он ехал на велосипеде, добирался, и возле кладбища снайпер сидел. Он [муж] вот на велосипеде едет, а снайпер так стреляет. Домой приехал – ничего, нормально. Я пошла в ночь, а он на второй день в первую [смену] ушел. А в 12 часов дня мне позвонили, что он умер… Просто поднялся, встал, шаг сделал, упал – и все… Прям на работе.
Вот, кажется, не стреляют, да? Вот как чего-то не хватает. Не стреляют, значит, что-то случиться. Так оно и есть, то там взорвется, так и живем. Живем в кредит, в этом магазине дают в долг. Пенсию получим – несем, даем, и так мы вытягиваем-протягиваем.
Мы работали с мужем на ферме. Никогда не болел, нигде ничего. Здоровый такой мужик был. В ноябре был обстрел сильный. А он ехал на велосипеде, добирался, и возле кладбища снайпер сидел. Он [муж] вот на велосипеде едет, а снайпер так стреляет. Домой приехал – ничего, нормально. Я пошла в ночь, а он на второй день в первую [смену] ушел. А в 12 часов дня мне позвонили, что он умер… Просто поднялся, встал, шаг сделал, упал – и все… Прям на работе.
А в январе Восточный с утра разбили. Нас ближе к обеду. Я собиралась в ночь идти, около 12-ти такие взрывы! Дом ходуном ходит, стекла сыпятся!.. Я села вот так.
Потом затихло-затихло… Я как вышла – сразу бросилась, что дом разбит, окон нет.
Посмотрела на сарай, а сарай мы строили, думали, на пенсию пойдем – [будет] всё новенькое. Складывали те копейки, чтобы его построить, чтобы какое-то хозяйство, какую-то корову, какое-то что… Куры разодраны, кто прыгает, гуси… Там кишки висят, кухня разбита полностью, вот здесь бак, оно всё вот так упало, печь вывалило, окно то вылетело… Двери разбило на мелкие кусочки, и всё. Я даже сама и печь клала, потому что сюда никто не хотел идти…
И всё это пять лет, это каторга какая-то. Просто, понимаете, какая-то была жизнь, какой-то интерес, какое-то что-то, а потом всё вот так, в один момент перечеркнуло. Понимаете?!
За какие-то два месяца – всё, не стало ничего!
Вот, кажется, не стреляют, да? Вот как чего-то не хватает. Не стреляют, значит, что-то случиться. Так оно и есть, то там взорвется, так и живем. Живем в кредит, в этом магазине дают в долг. Пенсию получим – несем, даем, и так мы вытягиваем-протягиваем.
Спасибо Ринату Леонидовичу, за эту гуманитарку, в основном с продуктами сложности у нас. Ждем его всегда, как Бога, как находка, понимаешь? Люди радуются этому.
У нас почти одни пенсионеры, у каждого маленькая пенсия, а такие цены… Что ты можешь купить на них?! Вот у меня 1630 гривен, как на нее можно выжить?!
Мне надо было и топливо купить, и лекарство какое-то, а прокормиться?!
И каждый ждет, каждый: я не слышала, когда будет давать, а ты не слышала? И вот, понимаешь, люди ждут этого. Спасибо ему, дай Бог здоровья. Без него никак не выжили бы, потому что он никому не отказывает, молодец!
Вот я бы пожелала, чтоб немножко пенсионеры наши пожили, хоть чуть-чуть…
При цитировании истории ссылка на первоисточник — Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова — является обязательной в виде:
Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова https://civilvoicesmuseum.org/