"Я уже не представляю, как может быть, чтобы не было войны"

Татьяна Ивановна Путинцева:

Я уже не представляю, как может быть, чтобы не было войны

Раньше хотя бы старики сидели на лавочках. Сейчас никого нигде. Даже передать невозможно, сколько сидели мы в подвале... Это надо попробовать и почувствовать. Ездят танки по улицам. Страшно, очень страшно.

Мы уехали на четыре месяца.

Мой дом разбили, он не подлежит ремонту.

Я жила у дочки, ей одной страшно было. Потом начали обстреливать и их дом. Мы решили уехать. Какие сбережения были, потратили, 46 гривен осталось. И мы приехали домой.

Сняли квартиру от блокпоста недалеко. Живём. Снаряды в огород падают, в дом, где стёкла летят и двери, всё ремонтируем.

Все боялись, всем страшно. Ни света, ни воды не было. На костре кушать готовили.

Только костер распалишь – начинают стрелять. Всех в подвал. Очень страшно. Все, конечно, изменились, все стали к жизни серьезней относиться.

Зять работал в Донецке, он сапожный мастер, свой киоск был. Киоск обстреляли. Он тогда на ночь домой не поехал, остался в киоске. И так обстреляли, что он не мог ни закрыть, ни открыть киоск. На полу переночевал и домой приехал только утром.

Почти каждый второй в Марьинке болеет. Раньше вроде бы болячки не чувствовались, а сейчас все на нервах, все на переживаниях.

Работы никакой нет. Подрабатывают люди, где могут. Магазины пооткрывались, последний год [2018-й], хоть терпимо. Боимся, а что делать? Утром просыпаемся – выжили; ночь прошла, и слава Богу, день прошел, и слава Богу. Вот так.

Недавно дали путёвку на футбол Карине, кто-то сопровождающий должен быть. И решил ехать с ней крёстный. Говорит: «Пойду подстригусь». Всё-таки, едет с крестницей в Киев на футбол. Выходит из дома, закрывает дверь, а его расстреляли. Может, слышали, Семенченко Михаил Михайлович? Прямо около дома во дворе.

Приехала скорая, полиция, их начали обстреливать, никто не мог к нему подойти. Потом вынесли его на покрывале хлопцы. Врачи не вылезли из скорой, страшно, обстреляли всех.

Он очень Карину любил, детей своих не было, он неженатый. Это было месяца два назад. Она замкнулась совсем, очень ей было тяжело.

Внучка Карина, 15 лет:

Мир – это когда ходишь по улице и не боишься, что сейчас кто-то тебя остановит, будет проверять документы.

Это когда не боишься, ты идёшь, даже можешь вечером выйти куда-нибудь, даже часов в восемь [вечера]. У нас в восемь уже нельзя ходить никуда. Могут подойти военные и начинать спрашивать у тебя документы.

Ты идешь по улице и не боишься, что сейчас начнут стрелять, а будешь бежать домой и прятаться или можешь не успеть вообще добежать.

За четыре года я настолько привыкла к этому всему, что даже не представляю, как может быть, чтобы не было войны.

Татьяна Ивановна:

У нас в душе всё чёрное, понимаете? Это просто необъяснимо. Ночью дымом запахло, там рядом дом горит. Там убило человека, там ранило. Недавно два мужчины на растяжку попали. Один в реанимации лежал, второго выписали, что-то с ногами. Переживаем, как они. Внучат жалко. Ладно мы, а дети? Они еще ничего не видели. Они уже каждого звука боятся.

При цитировании истории ссылка на первоисточник — Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова — является обязательной в виде:

Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова https://civilvoicesmuseum.org/