Історію подано мовою оригіналу

Жители Мариуполя сначала выдержали ужасные обстрелы, а потом оккупанты отобрали у них уцелевшее жилье, предложив эвакуацию в Россию

Я очень плохо спала, проснулась ночью, включила телевизор и начала что-то искать, потому что не могла заснуть. Стала смотреть сериал, но его прервали новости о начале российского наступления. В это было сложно поверить, это не воспринималось как что-то серьезное.

Сначала мы начали всех родных обзванивать, потом побежали в магазин покупать продукты. Муж купил питьевой воды и наполнил все свободные емкости. Мы побежали покупать переноску для кошки. Центральный рынок был закрыт и охранялся военными. Маленькие магазинчики и гипермаркеты были закрыты, только кое-какие магазины работали: АТБ, «Щирий кум». Мы все-таки купили переноску для кошки и по пути еще лекарств немного, потому что никто не знал, что все будет так серьезно. 

Потом мужу пришла зарплата, и мы пошли с ним к банкомату. Простояли в очереди четыре часа, сняли деньги и пошли домой. По пути еще зашли в АТБ, купили пару пакетов жидкого корма для кошки, яйца по 33 гривны и пошли домой. Это был наш первый день. 

Воду еще несколько дней можно было купить в городе. Продуктов нам хватило. Воду набрали дождевую - была она как техническая. Лекарств нам хватило, потому что у нас в доме была аптека, и когда ее взломали,  честно, я полезла брать лекарства, потому что понимала: больше их взять будет негде. 

Муж мой работал в Школе искусств, и мы туда носили лекарства, потому что там было много людей. Света не было, и мы забрали из холодильника все продукты и отнесли туда. 

Пропал свет. У нас было маленькое радио на аккумуляторах. Муж ловил УТ-1, и мы слушали новости. Мы приходили в Школу искусств, и муж рассказывал новости. Его там ждали все. 9 марта мы туда пришли, он встал посреди комнаты и огласил новости. Женщины, которые организовывали там все, сказали: «Подождите, сейчас будет горячий суп, покушайте». Она насыпала нам суп, и начался авианалет. Мы все побежали в подвал. В этот день скинули три авиабомбы. Когда вышли, я поняла, что эти десять минут спасли нам жизнь, потому что это был бы наш путь домой. Тогда еще скинули бомбу на роддом. 

Шокировало, когда идешь по городу и торчат руки, ноги, головы, когда собаки едят тела умерших, когда мозги на асфальте. Когда на тебя направляют оружие - это не забудешь никогда. 

22-го числа к нам в дом пришли «освободители». Мы уже жили в доме коммуной, и никто никуда не ходил, ребята только ходили воду набирать. Утром муж вышел подогреть воды на чай. Оккупанты пришли и сказали, чтобы оставили открытыми двери в квартиры. Я успела взять наши два рюкзака, маленький чемоданчик, который стоял в коридоре. Муж хотел зайти в квартиру переодеться, но ему сказали: «Вали, а то колено прострелю». Я забрала кошку в переноске. Возможно, документы остались в его куртке, которую мы забыли дома. 

Когда мы вышли, нам предложили выбор: эвакуацию на Россию, или подвал дома. В Россию мы не собирались, поэтому переехали в подвал дома на проспекте Мира и жили еще какое-то время. 

1 апреля мы оттуда перешли на 17-й микрорайон к знакомым. Попытались найти перевозчика, но так и не нашли. Были только русские автобусы, которые вывозили на Никольское - на русскую фильтрацию. Мы выехали этим автобусом из города. Еще соседку с тобой вывозили, потому что у нее было всего 500 гривен в кармане. Нас вывезли к фильтрационному центру. Нам туда не надо было. Если бы рашисты взяли наши телефоны, мы бы дальше не проехали. Без фильтрации людей не вывозили из города, но мы нашли мужчину, который согласился отвезти нас в Мангуш. А оттуда нас за деньги отвезли в Бердянск, в школу.  

В этой школе мы были с 3 апреля. Нас приняли, накормили-напоили, выделили в спортивном зале маты. 4 апреля был уже эвакуационный коридор, и мы поехали на эвакуацию, но русские не выпускали мужчин, а женщин – пожалуйста. Поэтому мы вернулись обратно в школу и искали перевозчика. 7 апреля выехали в Запорожье.

Туда приехал друг из Днепра и забрал нас. Мы сначала прожили два месяца у друзей. В июне 22-го нам знакомые в Трускавце предложили жилье. Мы платим только за коммуналку. 

Если в первый год я еще на что-то надеялась, то сейчас надежды нет. Я не вижу каких-то положительных продвижений, у меня нет позитивного настроения.

Проснуться в своей кровати – это моя мечта.  Проснуться и подумать, что это был сон. Нет никакой цели, мечты, желаний, я не знаю о чем мечтать. У меня нет дома, возвращаться мне некуда. Я даже не знаю, хочу ли я вернуться, и здесь жить не хочу тоже. У меня нет мечты.