Історія подана мовою оригіналy

Валерий Павлович выехал из оккупированного Бердянска сразу после «референдума». До этого он оставался в городе, потому что не хотел оставлять пожилых родителей

До войны я проживал в городе Бердянске Запорожской области. Мне 54 года.

24 февраля я был дома. Проснулся от того, что жена разбудила и сказала, что слышны взрывы около воинской части. Первый выстрел я не слышал, а вторым уже попали по воинской части. Вот так война нас застала. Потом прочитали новости, и все стало ясно.

Когда был оккупирован город, цены взлетели. Медикаменты подорожали в восемь раз - говорили, что их не завозят. Я работу потерял. А без денег, без работы выжить невозможно. Частные предприятия закрылись или выехали на подконтрольную Украине территорию. Да и вообще, город у нас был курортным - на 90% люди жили за счет сезона отдыха.

Мой сын попал под обстрел. Сейчас он в Запорожской областной больнице с перебитыми ногами, с ранением живота. Для меня это был второй сильнейший шок после начала войны.

Утром 30 сентября я прочел, что обстреляли пригород Запорожья. Набрал номер сына, а он сказал, что ранен и бросил трубку. Недавно ему сделали операцию на животе. Вчера его подняли в палату, сейчас он пытается сидеть. О реабилитации пока говорить рановато. Моя дочь сейчас с ним, я через день проведываю его. Сыну 31 год.

Я вижу, как наши воины освободили Киевскую, Черниговскую, Харьковскую, Херсонскую области, и живу надеждой. Это радует. И радует то, что Украина меняется, что мир так откликнулся на нашу беду – вчера Зеленскому стоя аплодировали в Европарламенте.

Пробыли мы в оккупации с 27 февраля до 28 сентября и приняли решение выехать на подконтрольную Украине территорию. В Бердянске прошел «референдум», а я не хочу быть задействованным в этой их «операции». Для них ведь возраст не играет роли – им лишь бы пополнить ряды.

Тяжеловато было: полный город оккупантов, постоянно машины останавливают, проверяют документы. Люди, с которыми я раньше общался, стали коллаборантами. В общем, мне пришлось уехать. До этого уезжать не хотел, потому что у нас с женой здесь пожилые родители. И сейчас мы с дочерью выехали, а жена осталась с родителями своими и с моей матерью. Матери 80 лет, она болеет.

Сели мы с дочкой в пять утра в машину и уже где-то около семи были в Васильевке. А там было очень много машин. Это единственный пост, через который выезжали люди из Мариуполя, Запорожской области, Херсонской. Приехала толпа машин, никто ничего не знал, друг за другом стояли, как уточки, в очереди. Потом появился непонятный дядя, сказал писать на бумажке свои фамилию, имя, отчество и номер машины. Написали и торчали там до обеда. Это было 28 сентября. Было непонятно: пропускают или не пропускают. Неразбериха, бегают какие-то ходоки, говорят: «Хотите выехать – платите». Ночевать в поле было нереально. Мы поговорили с дочкой, скинулись машин 30-40 деньгами. Они обыскали нас и выпустили. Проехали мы «дорогу жизни» по грунтовке, потом «серую зону», а там - уже и первый блокпост украинский.

Война закончится только тогда, когда их отсюда всех погонят. Оккупантов все-таки много: армия бестолковая, но длинная. Может, нам дадут оружие и их погонят как-нибудь.

Самое страшное – неопределенность. Раньше я знал каждое утро, чем заниматься, а сейчас живу - лишь бы день до вечера дотянуть. Хочется, чтобы страна наша процветала, чтобы были здоровы дети, внуки, вся семья. Воссоединиться со своими хочется. После начала войны разбросало всех: невестка была на западе Украины в эвакуации, сын служил в Запорожье, мы были в оккупации.