Історію подано мовою оригіналу

Семье из Токмака повезло выехать из оккупации и даже недолго задержаться на блокпосте. Но пройти тот же путь еще раз, чтобы привезти необходимые вещи, они побоялись

Когда зашли к нам военные в город, я лежала в кровати и думала, что нас это не коснется. Это было в субботу, 26 февраля. У меня был выходной, я никуда не спешила. Услышала выстрелы - первый бой был в Токмаке прямо возле нашего дома около полудня. Мы потом сидели несколько дней в подвале, потому что техника шла мимо нас несколько часов подряд. 

Мы живем в девятиэтажном доме. Повылетали стекла на лестничных пролетах и в нескольких квартирах. Потом восемь дней у нас не было света, воды. Мы ходили на речку воду брали, чтобы мыть посуду, питьевую воду ходили брать у соседей в колодце. У нас есть рядом частный сектор.

Мы боялись, что начнут освобождать - и начнутся военные действия. Боялись того, что по телевизору показывают, как рашисты заходили и убивали даже тех, кто сидит в подвале. 

Мы не хотели уезжать. Хотели вывезти только детей, а сами остаться со стариками дома, но уехали все, потому что побоялись за свою жизнь. Немножко волнуемся, что мы бросили наше жилье, но понимаем, что там тоже жилось бы несладко. А нам тоже живется неспокойно, тут тоже бесконечные прилеты, тоже страшно.

В нашем городе сейчас есть эти все товарищи, которых мы все называем тараканами. Очень сложно сейчас в нашем городе живется. Я медработник, созваниваюсь с доктором, с которым работала. Она говорит, что оккупанты всех ущемляют, настраивают, что нужно работать на Россию. Хотели мы вернуться домой, чтобы хоть взять с собой вещи, но побоялись вдвоем с мужем выезжать, а тут оставить всех. Вдруг нас назад не выпустят, и мы не вернемся? Уехали только с маленькой котомкой: белье и несколько вещей переодеться. Найти работу тяжело. 

Помогли мои родственники - прислали деньги. Мы купили одеяло, постельное белье, кое-что в секонд-хенде купили. В некоторых «секондах» деткам раздавали вещи. Для маленького ребеночка всего взяли. Стараемся, работаем. Насчет продуктов нас не обижали. В громаде, где мы устроились, нам давали гуманитарную помощь. С продуктами у нас нормально, мы не голодаем. За жилье платим, за коммунальные услуги. Никуда этого не деть. Сейчас все дорого.

Я практически ночью не сплю, потому что жду, когда будет прилет ночью, когда будет прилет под утро. И все время в телефоне, в новостях, читаю, что где произошло. За что-то переживаю, радуюсь, что кого-то освободили.

Меня родственники в Грузию звали, но я не хотела им свалиться на голову, поэтому мы остановились в Запорожье, чтобы найти какую-то работу. В чужой стране с языком проблема, и в таком возрасте не под силу со всем справиться. Если, не дай Бог, будет очень плохо, если тут начнут сильно бомбить, может быть, отсюда уедем.

В оккупации осталась свекровь, на которую мы оставили нашу кошку. Она не захотела уезжать, так что она следит за нашими домашними животными. Со мной выехала мама пожилая, 86 лет. Дети мои в Орехове были – сын старший с невесткой и маленьким ребенком. Они потом к нам присоединились, живем все вместе. Они-то были на украинской территории, у них пункты пропуска – блокпосты украинские, наши солдаты стоят. 

А мы ехали через все рашистские пункты пропуска. Конечно, удалили все соцсети, вайберы, чтобы ничего не мелькало украинского в телефонах. А младшему 16-летнему сыну кто-то из детворы среди ночи видео, которое он не заметил. 

На пропуске в Васильевке у него потребовали телефон на проверку и обнаружили видео с матюками, с высказываниями «мочи орков». Не знаю, как мы остались живы. 

Они нам сказали, что если в секунду не сотрете, живыми не проедете. Уговаривали нас не ехать в Запорожье, потому что они будут наступать, предлагали ехать лучше на Крым. А мы сказали, что нас сюда на работу вызвали. Надо же было что-то говорить.

Я хочу вернуться на свою работу, но под россиянами работать не смогу и не хочу. Мне здесь очень тяжело, но возвращаться к этим… Моя сестра жила в Алчевске. Когда у них началась эта война, она приезжала, рассказывала. Первый год, когда приехала к нам, она упала на колени и целовала землю. Она не поддерживает тот режим, просто у нее нет другого выбора. Когда она мне рассказывала обо всем, что у них происходит, я кивала головой, сочувствовала ей, но не могла понять. А теперь это все понимаю. 

Если война будет так длиться, как на Донбассе, этого не пережить. Не хочется, чтобы она так долго продолжалась… Это ж сколько будет потерянных жизней! 

Очень жалко военных. Мой муж тоже пойдет служить, уже прошел комиссию. Он инвалид третьей группы по онкологии. Пообещали альтернативную службу. И сын должен проходить комиссию. Понимаю, что все должны защищать родину. Хочется, чтобы это все быстро закончилось, чтобы никто нигде не воевал.

Теперь даже на работе никто никаких планов не строит, все говорят: мирной всем ночи, чтобы все были живы и здоровы, а завтра будем утром принимать решение, что дальше делать. Как можно понимать, что дальше будет? Никак. Проснулся - и слава Богу. Мне просто хочется домой, чтобы все быстрее закончилось, чтобы было целое жилье и люди все были живы.