Історію подано мовою оригіналу

Спасаясь от бомбежки, Оксана с мужем и сыном бежали из центра Мариуполя к маме – думали, что в ее районе спокойнее. Но там уже тоже бомбили

Двадцать четвертого февраля, в свой день рождения, я говорила: «Подарите мне мир». Потом началось. 

8 марта было затишье, и мы ходили к родственникам, проведали всех. Я зашла к тете с братом двоюродным. Поговорили, обнялись. Я тогда еще не знала, что брата обнимаю в последний раз. 30 марта он шел из своей квартиры к маме, и его убило. Полдня лежал - не могли подойти, чтобы похоронить. Потом похоронили в садике. 

Потом, числа 10-го, кинули бомбу возле дома. Осколок влетел к сыну в спальню, разбил стекло, шкаф, телек и вылетел в прихожую, а мы там семьей сидели, прятались. Осколок там упал. Было холодно. Муж сказал: «Собирайтесь, пошли к бабушке». Мама жила дальше, во дворах. Мы решили, что там тихо - собрали четырех кошек, взяли корм и побежали туда. Дорога обычно у нас 10 минут занимала, а тогда земля уже была взрыта взрывами, все горело, и мы мимо этих пожаров бежали к маме. Парк был ужасный: все в земле, все горело. Прибежали к маме во двор, а там тоже прилетело – стекла побитые, паника, люди бегают, машины горят. Мы решили остаться там, потому что там более глухой коридор. 

Одну ночь более спокойно прожили, а на следующую ночь прилетел самолет, в 12 ночи скинул бомбу, и в три ночи – вторую. Выбило полностью окна вместе с рамами, межкомнатные двери в щепки разлетелись. Там был декор – тоненькое стеклышко, и оно мне в руку попало. Я увидела, что у меня там что-то не то, когда мы уже спустились вниз. Решили ждать рассвета, чтобы идти в другое место. Коты наши - врассыпную. Темно, все летает кругом. Спустились вниз. Кто-то лез в подвал, кто-то садился в машину и собирался уезжать. 

Паника, кругом крики. Сосед спустился вниз и говорит: «Откуда столько крови?» Я тогда увидела, что у меня рука порезанная. Я тогда не чувствовала боли. 

Рассвело, и мы пошли семьей назад в наш дом. Маме 83 года, один кот уцелевший. Пришли, а от девятиэтажки напротив нашего дома осталась одна стена. Перед этим ночью скинули бомбу. В квартире нельзя было оставаться, потому что был мороз. Мы пошли в подвал и прожили там десять дней. Воды почти не было, и мы собрали дождевую. Пили ее понемножку, потому что другой воды у нас не оставалось. Когда рынок сгорел, каким-то образом уцелел склад «Рошена». Мы там набрали печенья, конфет, и так спаслись от голода. Люди, у кого была какая-то еда, поделились. 

Мама сидела на детском стульчике и хотела быстрее умереть, чтобы этого не видеть. Когда стало потише, мы поднялись в квартиру. Две комнаты уцелели, даже окна целые остались. Дальше мы жили в двух комнатах под кучей одеял, одетые. Полтора месяца не мылись. Кушать готовили между прилетами на костре возле подъезда. Уже по звуку знали, куда летит. Когда слышали, что снижается, все врассыпную – в подвал, в подъезд - куда угодно прятались за стены. 

У нас двери хорошие стояли металлические с домофоном в подъездах, но дверь не спасала. Женщина вышла покурить из подвала в подъезд, тут разорвалась возле подъезда мина, осколок пробил металлическую дверь оторвал ей руку. Благодаря тому, что были медработники в подвале, быстро пришили мужчины, и ее на одеялах отнесли в 17 больницу. Руку удалось спасти: хотя она не двигалась, но осталась. Эта женщина выехала за границу, там ей сделали операцию. 

В доме первая умерла тетя Галя. Такая у нее судьба тяжелая… Она 1940 года рождения, ее родители погибли, а ее маленькую нашли и принесли в Дом малютки в пятницу и дали фамилию Пятницина. Так она всю жизнь прожила и в войну умерла. Похоронили возле дома. Потом умер мужчина от отравления - там же, возле дома. Потом мужчина молодой, 47 лет, не выдержал: водку где-то нашел, и залпом выпил - упал и умер. Мать осталась. Из соседнего дома один больной онкологией, другой- сахарным диабетом, умерли, потому что не было лекарств. 

Детская площадка во дворе и за домом палисадник - все в могилках. Научились копать могилы, хоронили, таблички ставили, кресты сбивали мужчины сами.

У нас не было света, не было никакой информации. Мы не знали, что делается за пределами Мариуполя, поэтому не выезжали. ДНРовцы ходили и нам говорили, что Украина вся оккупирована. Мы думали, что везде война, и выезжать еще опасно. У нас в Приморске дача - старый домик. Мы думали хотя бы туда уехать. Нам сказали, что там есть свет и вода. Решились выехать на косу где-то 16-го апреля. Там было тихо, спокойно, был свет и даже местами - интернет. Если бы мы раньше это знали, между боями выехали бы. 

Оккупанты население переписывали, только призывной возраст. Нашему сыну скоро 18 лет, они очень им интересовались, и мы решили, что надо выезжать оттуда. Мужа родители не захотели - сказали, что им и там хорошо.  

Выезжали мы несколько раз. Оккупанты закрывали город и говорили, что идет зачистка. Потом нам сказали, что выехать можно, но в город мы уже не заедем. А нам надо было забрать вещи. Мы нашли своих котов троих, которые сбежали. После затишья ходили искали по подвалам, по сгоревшим домам, всех нашли. Выехали 17-го – пятеро людей в машине и четыре котика. Там было несколько машин на выезд. Постов очень много стояло. На седьмом посту, у поворота на Мангуш, нас спросили, где наша фильтрация. 

Мы сказали: «Что это такое? У нас связи нет, телефоны не работают. Откуда мы знаем, что такое фильтрация?» Нас все-таки выпустили, потому что в машине была бабушка и коты. 

Мы приехали на косу и стали узнавать у местных, как можно проехать мимо блокпостов. Потом несколько раз съездили за вещами, забрали мужа родителей. Был путь, которым можно было пробраться в Мариуполь, минуя все блокпосты, где не спрашивали фильтрацию и документы. Потом рашисты узнали о нашем пути и поставили еще один блокпост там, где никак не пролезешь, но все равно рано утром народ мотался. Мы в Мариуполь последний раз ездили 7 мая, когда не было еще поста. 

Единственная мечта – вернуться домой. Мы пожили в Днепре, под Днепром, сейчас переехали в Киев. Это все не то. Хочу домой. Я понимаю, что Мариуполь мы уже не увидим, какой он в памяти у нас. Это будет другой город, но все равно хочу домой. Хочу на море, только домой. Мечта моя самая сильная – вернуться домой, в украинский Мариуполь.