Історія подана мовою оригіналy

Спасаясь от авиаударов, семья мариупольцев выехала из города через вражеские блокпосты. Сейчас они находятся в Чехии, пытаются восстановиться, после всего того, что пережили. 

До войны мы все жили в Мариуполе – мама, моя сестра, мой муж, дочь с зятем и двумя детьми.

Когда началась война, мы спали. А утром позвонила дочь: «Мама, папа, просыпайтесь. Началась война». Это был такой шок! Я не знала, куда бежать, что делать.

Меня шокировал сам факт начала войны. А еще та аргументация, которую они выдвинули: денацификация, демилитаризация. Нас никогда не ущемляли в Мариуполе или где-либо в Украине за русский язык! Все годы к нам приезжали родственники мужа из россии, отдыхали у нас на море, жили в нашей квартире. И все было замечательно. И никогда не возникал языковой вопрос, притом что половина нашей родни говорит на украинском языке.

И вот так подло, предательски… Только что говорили по всем каналам, что, мол, никогда не нападем. Они были гарантами нашей безопасности, поскольку Украина отдала им ядерное оружие. И вдруг! Вот это был шок полный.

Около месяца мы терпели бомбежки: пушки, танки, минометы, «Грады». У всех наших близких, как и у нас, пострадало жилье.

Я не могла спускаться в подвал: от страха у меня чуть не случился сердечный приступ. И мужу говорила, что если жахнет, пусть лучше в квартире, где угодно, но не в подвале.

В городе все магазины разграбили, все разбомбили. Первое время еще куда ни шло, а когда отключили свет, воду, газ – это была уже катастрофа. Потому что даже те продукты, которые у людей были, с ними надо было что-то делать, чтобы не испортились: холодильники же не работали. Готовили на кострах. У кого продуктов не было, с теми делились соседи.

С благодарностью вспоминаю, как наши ребята-военные возили нам во дворы питьевую воду. Мы выбегали, спрашивали: «Мальчики, расскажите ситуацию!». Они отвечали: «Бьемся, воюем, делаем все, что можем». Мы их обнимали, целовали: это была связь с внешним миром, когда никакой другой связи уже не осталось. Мы свято верили, что Мариуполь не оккупируют.

Мы с мужем возили воду и продукты дочке с детьми, маме. Много раз попадали под обстрелы, видели убитых людей, разрушенный город. Это был такой ужас.

Потом маму перевезли к дочери и стали ездить уже в одно место. На следующий день после переезда стену маминого дома насквозь пробило осколками.

Сестре тоже пытались помогать. Она уходить из своего жилья не захотела. Седьмого марта мы с ней увиделись, а восьмого был страшный обстрел. И больше мы в тот район не попали.

А когда уже начались авиаудары, мы очень испугались за внуков и оставили Мариуполь. Уехали на побережье, на Белосарайскую косу. Там пересидели почти месяц. Надеялись, что все это закончится быстрее - как в 2014 году. А потом отправились в Европу. Мы с мужем сейчас в Чехии.

Дочь с детьми и мама тоже были здесь, но мы отвезли их в Украину: на нервной почве у младшего внука случился сахарный диабет.

Он очень боялся обстрелов. Плюс еще эти переезды, чужой детский сад, чужой язык. Он двое суток пролежал в коме, его еле спасли. А ведь ему всего пять лет.

Из Мариуполя мы выехали на дочкиной машине 16 марта, потому что нашу машину забрали. Страх следовал по пятам. Самый ужас был оттого, что мы не знали, куда едем и что с нами случится. А случиться могло каждую секунду: нас обстреливали. Страшно было на блокпостах. И когда мы подъехали к очередному блокпосту и нам стали задавать вопросы на украинском языке, мы просто рыдали от счастья. Мы хотя бы частично ощутили себя в безопасности.

Ужас от обстрелов и страх за семью на всю жизнь отпечатались у меня в памяти. Это не передать никакими фильмами, рассказами. Поймет только тот, кто там был.

Мы очень благодарны стране, которая нас приютила, дала нам пособие. Когда мы приехали сюда и вышли из машины, я рыдала так, как ни разу за всю войну: я осознала, что мы – бездомные. Это было когда нас еще не поселили. Но теперь у нас есть возможность жить без ежедневного страха за свою жизнь.

И сейчас мечта только одна: несмотря даже на то, что наш город на 90% разрушен, мы хотим вернуться домой. Мы хотим победы Украины. Я молюсь каждый день за наших мальчиков на фронте, чтобы Господь их уберег и они вернулись в свои семьи, к родителям. Из нашей семьи тоже несколько человек воюет на фронте.

Мы хотим Победы. Но не позорного мира и каких-то договоренностей, а Победы, а потом уже мира. Украина – наша страна, и мы хотим вернуться домой.