Історія подана мовою оригіналy

Мне 68 лет. Я жила в селе Малая Рогань с мужем и младшим сыном. А старший сын – в Харькове. Сыновья – военные. Младший погиб. 

Когда начались боевые действия я выехала в Харьков, а муж с младшим сыном остался дома. Восьмого марта младший сын прошел двадцать километров, чтобы подарить мне цветы. Затем вернулся, чтобы вывезти отца. Потом занимался волонтерством: возил еду и лекарства, подвозил людей. Я ему говорила, что это опасно, а он отвечал, что не может бросить людей на произвол судьбы. 15 марта россияне расстреляли машину, в которой он ехал. Водитель не пострадал, а моего сына разорвало на куски. 

Несмотря на ожесточенные бои, мы с супругом пошли за телом сына. На пассажирском сидении увидели половину скелета. Оказалось, что он еще и горел. Ноги и руки мы собрали на обочине. 

Километров пять несли останки. Половину – я, половину – муж. В Ольховке нам дали тачку – и мы еще десять километров везли останки сына на ней. Хотели на следующий день похоронить его в Малой Рогани, но некому было провести ритуал, и никто не соглашался выкопать яму на кладбище. В оккупированном селе почти никого не оставалось. Мы закопали сына на огороде. Лишь после деоккупации смогли эксгумировать его и похоронить по-человечески. Было много людей из органов и корреспондентов. Проводили следственные эксперименты и опросы жителей села. Односельчане приносили гуманитарную помощь и благодарили за сына. Ему было 38 лет. 

Сейчас мы с супругом живем в Харькове в квартире старшего сына. Россияне каждый день бомбят город. Больше всего разбомбили кольцевую дорогу, Салтовку, Алексеевку.