Історію подано мовою оригіналу

Семья с тремя детьми пряталась в подвале от обстрелов. Выезжать пришлось тоже под обстрелами, теперь у детей и их папы большие проблемы со здоровьем

У меня три сына. Двойнятам будет по 12 лет, а младшему - три года сегодня. 28 февраля в наш забор уперся танк и начал стрелять. У нас не было возможности скрыться. Мы лежали на полу, и дети это видели. Потом мы спрятались в более надежное место, но дети проживали все эти обстрелы, бомбежки. С 1 марта мы остались без света. 2 марта исчез газ, вода у нас исчезла 3 марта. Продуктов к нам не завозили. У нас в поселке было два колодца, и мы подолгу стояли за водой. Продукты тоже меняли друг у друга. У нас был запас муки, и мы меняли с соседями на что-то другое. Мы пытались обменять свои пожитки. 

Нам не привозили гуманитарной помощи. Врачей вообще не было. Не было гигиенических средств. Маленькому ребенку тогда было всего два с половиной месяца. Не было возможности ни памперсы достать, ни детское питание - не было ничего. Магазины разграбили. Мы в частном доме палили костер и готовили кушать. Дома была печка - мы пытались ее топить, чтобы было как-то тепло. В подвале сидели все одетыми, потому что его невозможно было отопить.

На моих глазах, когда прилетали снаряды, людей разрывало.

Потом мы под бомбежками выезжали. Нас проверяли, мы прошли более 20 блокпостов. Мы не были в колонне, выезжали всего две машины: мы и еще один мужчина, который нам помог. Он нам сказал, что в Запорожье принимают беженцев и помогают таким людям, как мы, которые хотят выехать. Мы были отрезаны от мира и не знали, что происходит. Когда были уже под оккупацией, нам рассказывали, что Киев и Харьков уже захватили, и ехать нет смысла. Мужчина, который уже помогал людям выбираться, сказал, что покажет дорогу. Мы согласились. Это было пятиминутное решение нашей семьи. 

Мы сели в машины. У нас не было возможности взять вещи, потому что дом был полуразрушен, окна забиты. В чем были, сели в машину и поехали. На каждом блокпосту нас проверяли и заставляли выходить, показывать документы и спрашивали, как мы относимся к России, куда едем. Это было страшно. Было холодно, ветрено, потом я и дети заболели очень тяжело, у нас была температура под 40. 

Дети перенесли стресс, потому что видели на дорогах тела, сгоревшие машины. Там были не только военные машины, но и гражданские автомобили. Людей, которые пытались выехать, расстреливали. Это все видели и мы, и дети. 

Самым страшным было, когда мы подъезжали в Орехово и по полю обстрел был, ложились снаряды от «Града». Нам пробило колесо, но мы ехали, потому что понимали: останавливаться нельзя. Побило осколками автомобиль.

Выехали сначала в Запорожье, а сейчас мы живем в Хмельницкой области, снимаем жилье. Дети боялись выходить на улицу здесь. Мы вынуждены были обращаться к врачам, потому что младший ребенок по ночам плакал. У одного из двойняшек - хронические проблемы с сердечком. Он у кардиолога на учете, и эта ситуация усугубилась, потому что ребенок был напуган всеми происходящим. Он жаловался, что болело сердечко. Второй из двойняшек тоже напуган. 

Мы с психологами общались, потому что дети боялись громких звуков, боялись, что кто-то придет, они были запуганы.  

У нас не было возможности взять с собой собаку, сейчас она охраняет остатки нашего дома. Мы нашли выход – там есть соседи, которые кормят нашу собачку. Она целая и с ней все в порядке. 

У меня была работа, я госслужащая, нашу организацию закрывают. Муж работал в Мариуполе и, к сожалению, из-за войны остался без работы. Он очень тяжело перенес события, которые там происходили, и у него очень большие проблемы с почками: они начали отказывать. Нет возможности устроиться на работу, которую хотелось бы, потому что муж лечится в стационаре. У него было две операции, поэтому сейчас он не работает. 

Мы молим Бога, чтобы война закончилась как можно быстрее. Надеемся, что к весне мы будем на нашей освобожденной земле. Мечтаем, чтобы все территории были наши и все мы вернулись к себе домой. Не будет войны – мы все сделаем и отстроим.