Історія подана мовою оригіналy

В начале войны Александр ходил на работу под обстрелами, видел гибель коллег. Когда стало очень опасно, выехал вместе с семьей. Позже узнали, что их дома больше нет

Я два года отработал в Донецком аэропорту, и его разбомбили. Потом я устроился в Метинвест. И там начались обстрелы, я попал пару раз, получил легкую травму. Мы ходили на работу под обстрелами, прятались от авианалетов. Потом уже обстреливали завод, попадания были в цеха. В марте на заводе уже нельзя было работать, было опасно: и в автобусы попадало, и попадали автобусы на мины, даже стекла вылетали. 

У меня двое деток и жена. Мы сидели дома, в поселке Очеретино. Нас бомбил самолет, в некоторые дома попадал ракетами. 

Мы пытались с детьми сидеть в подвале, но младший не выдерживал и пяти минут - он боялся в подвале. 

Загрузили детские вещи самые необходимые, медикаменты. Забрали еще семью брата, загрузились в «Жигули» и поехали на Днепропетровщину к тете. Потом я еще ездил пару раз за вещами, компьютер ребенку забирал. Дома я занимался пчеловодством, осталось у меня в огороде 25 пчелиных семей. Я все, что зарабатывал, вкладывал в ремонт. И теплые полы в доме сделал. А потом разбомбили все авиацией, остались мы с семьей полностью без жилья. Здесь снимаем двухкомнатную за шесть тысяч в месяц.

Шок был очень сильный, когда я видел, как массово убивают людей. Во время авиаобстрелов боялся не за себя, а за детей. Российская авиация била не только какие-то предприятия, а и просто дома. 

По заводу били и по мирным людям. Там никаких военных не было. Люди шли со смены и на смену – и в них мины летели. Мы просто ложились на землю. Это такая бесчеловечность, такой шок! В двадцать первом веке живем, а такое творится. 

Нам пришлось выехать в Днепропетровскую область. Я тут много работы перепробовал у частников, а сейчас устроился официально в коммунальное предприятие «Рідне місто». Стараюсь, потихоньку работаю.

Когда мы приехали сюда, то попали в другую страну: тут люди ходят спокойно. Сирены воют, а люди не прячутся, все есть, все продается, все спокойно. А мы приехали, как дикари: каждого звука, каждого хлопка боимся, даже если кто-то выбивает на улице ковер, а у нас уже страх. Я работаю возле полигона – там бывают выстрелы, то страшно.  Война, конечно, дает свое.

Я считаю, что война должна закончиться только переговорами. Нам надо что-то производить, чтобы что-то выиграть. Мой брат двоюродный погиб, а старший сейчас воюет под Марьинкой. Я считаю, что сейчас веселья нет, и концерты не нужно никакие проводить. Просто когда я видел, как на заводе люди погибают, то веселья никакого не хочется. Мы же одна страна, должны все быть за друг дружку, а у нас одни веселятся, а другие плачут.