Історію подано мовою оригіналу

Мариупольцы с первого дня войны оказались заперты в своем городе, который россияне обстреливали беспрерывно и беспощадно. Люди прятались по подвалам, болели и умирали от отсутствия элементарных человеческих условий

Война 24 февраля началась, а 25-го у меня был день рождения, и я говорила: «Подарите мне мир». Потом началось. 

8 марта было затишье, и мы ходили к родственникам, проведали всех. Я тогда не знала, что двоюродного брата вижу в последний раз. 30 марта он шел к маме, и его убило. Попал в перестрелку - там уличный бой был. Полдня он там пролежал - мы не могли подойти, чтобы его забрать и похоронить. Потом похоронили в садике. 

Числа десятого кинули бомбу возле нашего дома. Осколок влетел к сыну в спальню, разбил стекло, шкаф, телевизор и вылетел в прихожую, а мы там с семьей прятались. Осколок там упал. 

Стало холодно, и мы пошли к маме. Она жила дальше от окраины, и мы решили, что у нее должно быть все целое и тихо. Связи же не было. Мы собрали четырех кошек, взяли корм и побежали туда. 

Обычно мы туда шли десять минут, а тогда мы бежали по взрытой земле, потому что там уже пролетел российский самолет. По дороге все горело, мы мимо этих пожарищ бежали к маме. Парк был ужасный: все в земле, все полыхало. Прибежали к маме во двор, а там уже прилетело: стекла побитые, паника, люди бегают, машины горят. Мы решили остаться там, потому что у мамы дома более глухой коридор. Мы расположились в коридоре и одну ночь более спокойно прожили, а на следующую ночь прилетел самолет и в 12 ночи скинул бомбу, а где-то часа в три ночи вторая упала. Выбило полностью окна вместе с рамами, межкомнатные двери в щепки разлетелись. Тоненькое стеклышко мне в руку попало. Я это заметила, когда мы спустились вниз. 

Мы решили дождаться рассвета и идти в другое место, потому что там оставаться было невозможно. Коты наши разбежались. Было темно, все летало кругом. Кто-то лез в подвал, кто-то садился в машину и собирался уезжать. Паника, крики. 

Сосед спустился вниз и говорит: «Откуда сколько крови?» Я только тогда увидела, что у меня рука порезанная – до того ничего не чувствовала, никакой боли. 

Когда рассвело, мы всей семьей, с мамой 83-летней и одним оставшимся котом, пошли назад в наш дом. Наш двор закрывала от улицы Куприна и этого рынка девятиэтажка. Когда мы пришли, от этой девятиэтажки осталась одна стена. В наш дом прямых попаданий не было – он сохранился более-менее. В квартире нельзя было оставаться, потому что был мороз. Мы пошли в подвал. Там прожили десять дней. Воды почти не было - мы собрали дождевую и, пили ее понемножку, потому что другой воды у нас не оставалось. Когда рынок сгорел, каким-то образом уцелел склад «Рошена». Мы там набрали печенья, конфет, и так спаслись от голода. Люди делились, у кого была какая-то еда. 

Маме в подвале было очень тяжело: она сидела на детском стульчике и хотела быстрее умереть, чтобы всего этого не видеть. 

Через десять дней стало потише, и мы поднялись в квартиру. В двух комнатах окна уцелели, мы там под кучей одеял одетые спали. Полтора месяца не мылись, потому что воды не было. Кушать готовили между прилетами. Уже по звуку знали, куда летит. Когда слышали, что снижается, то все бежали врассыпную: в подвал, в подъезд, за стены - куда угодно. У нас двери хорошие стояли металлические с домофоном на подъездах, но они не спасали. Женщина вышла покурить из подвала в подъезд, даже не на улицу, и ей оторвало руку: возле подъезда разорвалась мина, осколок пробил металлическую дверь. Мужчины на одеялах отнесли ее в 17 больницу. Руку удалось спасти. Хотя она и не двигалась, но осталась у женщины. Она выехала за границу, там ей сделали операцию. 

В доме первая умерла тетя Галя. У нее судьба тяжелая: она 1940 года рождения, ее родители погибли, а ее маленькую нашли и принесли в Дом малютки. Так она свою жизнь прожила и в войну умерла. Потом умер мужчина от отравления, потому что была антисанитария. Еще один мужчина не выдержал этого всего, водки где-то нашел, залпом выпил, упал и умер. У него мать осталась. Из соседнего дома двое умерли: один с онкологией, у другого сахарный диабет. Еще бы жили, но не было лекарств.

У нас детская площадка во дворе и палисадник за домом все в могилках. Мы их там хоронили, таблички ставили, мужчины сами кресты сбивали. 

У нас не было света. Из-за информационного голода мы не знали, что делается за пределами Мариуполя, поэтому не выезжали. Числа 15 марта уже по городу ходили ДНРовцы и говорили нам, что Украина уже вся оккупирована. Мы не знали, как на самом деле, и думали, что везде война – какой тогда смысл выезжать… еще и опасно, потому что бои шли. 

У нас в Приморске дача, и мы думали хотя бы туда уехать. Нам сказали, что там есть свет и вода. Мы всю войну, весь этот ужас пережили в Мариуполе из-за того, что не знали, что можно выехать на Белосарайку. А оказалось, что там нет боев, там тихо-спокойно, там есть свет, даже есть местами - интернет. Если б мы знали, что там спокойно, то между боями выехали бы.

Мы несколько раз пытались выехать. Каждый раз подъезжали, и нам не разрешали. Как-то в очередной раз приехали на блокпост, и нам сказали, что выехать можно, но в город мы уже не заедем. Нам надо было забрать вещи. Мы еще по ходу нашли своих котов троих, которые сбежали: после затишья ходили и искали их по подвалам, по сгоревшим домам. 

Мы выехали 17-го. В машине было пять человек и четыре котика. Проехали несколько постов нормально, постов очень много стояло. 

На седьмом посту нас спросили фильтрацию, а мы и не знали, что это такое. Нас все-таки выпустили, потому что бабушка в машине и коты. 

Мы приехали на косу и стали узнавать у местных, как можно проехать мимо блокпостов. Потом несколько раз съездили через поле за вещами, забрали мужа родителей. Там был путь, по которому можно было пробраться в Мариуполь, минуя все блокпосты, где не спрашивали фильтрацию и документы. Потом рашисты узнали о нашем пути и поставили еще один блокпост, где никак не пролезешь, но все равно рано утром народ мотался, пока еще на постах никого не было. Мы в Мариуполь последний раз ездили 7 мая. 

Мы же там все ждали, что придет освобождение, и нам никуда не надо будет уезжать. Нашему сыну скоро 18 лет, им очень интересовались россияне, и мы решили, что надо выезжать оттуда. Мужа родители не захотели - сказали, что им и тут хорошо. Мы выехали, оставили дом друзьям нашим. В Васильевке провели пять с половиной суток в легковой машине в поле без условий: моя мама, дети, муж. Комендант захотел – десяток машин пустил, захотел – полсотни. В Запорожской области уже не спрашивали про фильтрацию. Мы полями ехали, чтобы минуть эти посты в Донецкой области. Выехали на Краснополье - это первое село в Запорожской области. 

Единственная мечта – вернуться домой. Мы пожили в Днепре, под Днепром, сейчас переехали в Киев - это все не то. Я приехала в гости, посмотрела город, и хочу домой. Я понимаю, что Мариуполь мы уже не увидим, какой он в памяти у нас, это будет другой город. Но все равно хочу домой. Хочу на море, только домой. Мечта моя самая большая – вернуться домой в украинский Мариуполь.