Історію подано мовою оригіналу

Владимир переживает за разгромленный Мариуполь, за уничтоженный дом своих предков, который был частью городской истории, и за одурманенных пропагандой людей

В первый день войны меня разбудила звонком родственница где-то в полпятого утра и сказала, что нас бомбят. Супруга тоже подтвердила. 

Трудно привыкнуть к тому, что жизнь изменилась полностью, что уже никогда не будет, как прежде. 

Город вспоминается и снится таким, каким был, а просыпаясь, понимаю, что его такого уже никогда не будет. 

Мы три недели там пробыли. Готовили во дворах под обстрелами и под бомбами, рубили деревья, пилили, потом прятались в подъезде. Слава Богу, что у нас были нормальные люди, и дом сохранился. Пожар, который после одного обстрела начался, потушили. Все время еще до нашего отъезда открывали или закрывали подъезды цепями. Сосед забрал цепи у своей собачки.

Мы выехали из Мариуполя 15 марта на Красную косу. Когда там появились оккупанты, мы поехали дальше. Все, кто остался или выехали позже, говорят, что все фотографии и видеосъемки – только малая доля того, что делают с нами и нашим городом. Мариуполь окружен был, проход мимо него был свободен, и уничтожать его даже с военной точки зрения не было никакой необходимости. Простить это невозможно, и жизнь вернуть старую тоже невозможно. 

Дом моей мамы в старом городе, который был в нашей семье еще с дореволюционных времен, который пережил революцию и Вторую мировую, теперь полностью уничтожен. 

И это - не имущественный вопрос, а вопрос истории. Старого города нет, историю выкорчевали без всякой на то необходимости, а ведь вся история в этом наша. 

Мы сами выезжали под обстрелами, под звуки вылетающих окон. Выехали к себе на дачу. Там было довольно спокойно, но через два дня там появились «ДНР», и мы решили уезжать. Дальше дорога была паршивая: каждые пять километров - посты. Мы выезжали через Бердянск. Приехали в Запорожье перед комендантским часом, еле нашли какие-то продукты, и вздохнули с облегчением.

У нас газа нет, с отключением электроэнергии мы сталкиваемся, и это неприятно, это война. Сейчас в Киеве мы еще живем намного лучше, чем многие. 

Самое страшное, что исправить это невозможно, а самое главное – невозможно исправить тех людей, которые долгое время были нашими друзьями, родственниками, которые остались в России и уже не верят нам. 

Рассказывают мне, что я куплен националистами, когда рассказываю правду. Это самое ужасное. Война может быть закончена, надеюсь, что в ближайшее время нашей победой, но как изменить психику тех людей, которые поддерживают ее, - это проблема. 

Судя по Херсону, война может закончиться в любое время. Мое личное представление об этом все время меняется. 

Вернемся, когда освободят Мариуполь, и попытаемся продолжить работать. Мое предприятие разбомбили, цеха наши разграбили, вывезли оттуда все, что можно было руками утащить, причем организованно. «Оазис» в центре города сгорел, придется все начинать заново. Будем работать, заниматься. Надеюсь, что финансы будут, помощь будет от западных стран - как-то справимся.