Історія подана мовою оригіналy

Татьяна Адольфовна не сможет вернуться в Мариуполь, потому что улицы города пропитаны кровью

Мы с мужем из Мариуполя. У нас был сын, который служил в полку «Азов», но он погиб. Муж работал на комбинате Ильича. В октябре мы мечтали на Закарпатье поехать, потому что у нас там сын жил с девушкой. Она родила внучку, мы мечтали сыграть свадьбу, когда немножко малышка подрастет. Все мечты закончились 24 февраля. Муж пошел на работу, я тоже собиралась на работу в роддоме, и ровно в шесть утра был сильный залп. Мариуполь часто обстреливали, и мы привыкли к этому, думали: постреляют и перестанут. Вечером пропал свет. Вода, газ и отопление были. Утром 25 февраля у нас началась суматоха, стали эвакуировать всех. Начали обстреливать уже сильнее. 

Сын был в «Азове», у него была работа в центре города. Он приехал и сказал собираться. Они с женой в центре жили - там был свет, вода, Интернет. В десять вечера мы уехали к ним. 1 марта перебили свет, связь почти не ловила. Потом мы узнали, что наша квартира повреждена во время обстрелов. 

За это время к нам несколько раз приезжал сын, привозил продукты. У нас были продукты, поэтому мы отдавали их тем, у кого не было. Во дворе познакомились с соседями. Когда закончился газ, все дружно выходили во двор и строили мангалы, какие-то приспособления. Приходилось собирать дрова. По воду мы ездили к источнику в городской парк.

Мы жили в “сталинках” - там очень хорошие убежища, и мы туда спускались по ночам. 

Было страшно. Летали самолеты и сбрасывали бомбы. Никто не знал, куда попадет, и все молились, чтобы только не в крышу, не в дом, и не во двор. 

Мы решили уезжать из Мариуполя, потому что у нас сын военнослужащий, но никто не хотел нас увезти на машине. Все боялись, что по дороге расстреляют, а пешком мы были не в состоянии пройти двадцать километров. Потом мы узнали, что возле «Метро» есть автобусы, и что можно уехать в Украину, а кто хочет - в Россию, и даже за границу. Но не было информации, как автобусы ходят. Потом нам сказали, что в 17 микрорайоне тоже есть автобусы, там можно записаться и точно сесть в них. Мы там записались, взяли вещи, но никому не говорили, что будем уходить.

В шесть утра мы встали и пошли пешком. Дошли до 18 больницы, и как раз подъехал автобус - мы успели на него. Потом приехали в Никольское, нас поселили в садик. Волонтеры из Москвы начали уговаривать уехать в Россию. Мы спросили, можно ли в Украину, нам ответили, что нет. Туда можно поехать только через Европу. Сказали записываться, чтобы нас поставили на учет, потом нужно пройти фильтрацию и получить справку, что вы любите Россию, будете к ней относиться хорошо и поедете в Россию. Мы промолчали, а потом стали ходить частники и рассказывать, что везут к Бердянску через Мангуш. В общем, 3 апреля мы были в Никольском, а 7 апреля нашли перевозчика, который везет в Бердянск. Нам подсказали, что там есть спортивный комплекс, где беженцы, там можно остановиться, переночевать, попить чай, а потом нужно идти на окружную, как ехать на Мелитополь. Там приезжают автобусы из Запорожья и забирают людей.

В тот день автобусы не пустили, мы ночевали на полусгоревшей заправке. Через несколько дней мы договорились с частным перевозчиком, и он нас вывез. Из Бердянска мы выехали в 8 утра, а приехали в Запорожье около 7 вечера. Мы проехали 17 блокпостов, на каждом нас останавливали, проверяли документы. Мужчин выводили, заставляли поднимать брюки, раздеваться до пояса - искали татуировки «Азова». Женщин не проверяли, мы просто показывали паспорта. 

Когда мы подъехали к Орехову, все были очень рады, потому что увидели украинскую землю, украинский флаг. Даже небо было светлее. 

А когда зашел солдат и увидел, что у нас дети есть, притащил нам пол-ящика печенья и всем детям дал. Это было самое вкусное печенье! 

В Запорожье нас встретили волонтеры. Мы позвонили невестке в Днепр, и нас встретил сват на машине. Вечером 11 апреля мы приехали в Днепр и там узнали, что наш сын погиб, и его уже похоронили. С 15 апреля живем в Киеве.

Мы с мужем случайно нашли работу. Он работает слесарем, а я уборщицей служебных помещений. 

В будущем мы хотим ехать в Днепр, потому что там живет невестка с внучкой, сын наш похоронен. В Мариуполе у нас остались могилы родителей, а дом сгорел. В наш дом сначала фосфорная бомба попала, потом авиабомба. Его уже разобрали. В Мариуполе на каждом сантиметре были бои, проливалась кровь наших мальчиков. Ходить по этим улицам я не смогу.