Історію подано мовою оригіналу

В населенные пункты юга Украины, с первого дня войны оккупированные россиянами, не доставляли продукты. Люди сидели в подвалах, потому что боялись обстрелов и стычек с оккупантами

24 числа мы проснулись от сильных взрывов, потому что рядом с нами находится аэродром Кульбакино. Мы не верили, что началась война, пока нас не обзвонили все родственники и не сказали нам эту новость. 

28 числа очень сильно стали бомбить, и мы уже были в подвале вместе с ребенком. Ребенок был после операции на сердце. А с 8 Марта нас «поздравили» вообще конкретно: самолетами начали бомбить, и ребенок испугался. В соседский дом прилетела ракета, и там разбило крышу. Слава Богу, эта ракета не взорвалась. Через крышу пролетела и в огороде застряла, в земле. А если бы взорвалась, мы бы точно с вами сейчас не разговаривали. 

Первое время было психологически тяжело, особенно для ребенка. Мы 16 февраля только приехали из Киева. 

Ребенок был в тяжелом состоянии после операции, и он до мая все время пробыл с нами в подвале. Мы боялись выезжать после того, как из Херсона выехали мирные жители и их расстреляли. 

И все-таки мы выехали. Было очень страшно смотреть на Баштанку расстрелянную, мы плакали по дороге. 

Сейчас радуемся, что Херсон освободили. Мы ждем нашей победы, верим в нее. Верим в ВСУ и деньги перечисляем им, хотя мы и сами переселенцы. Получаем гуманитарную помощь. Очень рады помощи от Фонда Рината Ахметова. Мы находимся у родственников, и такая поддержка нам необходима. Если видим военных, то покупаем сладости, сигареты, чай, потому что понимаем, как им тяжело на сегодняшний день. И деньги перечисляем, хоть и сами нуждаемся. 

Шокировало меня то, что родственники наши из Росси, когда наш ребенок сидел в подвале, говорили, что мы сами себя обстреливаем. Я не могла поверить, как люди могут относиться к нам с такой ненавистью. Это же родственники! Ладно мы, взрослые, но ребенок же после операции! Мы им рассказываем о Буче, а они ничему не верят. У них спецоперация, чтоб нас «освобождать». У нас есть родственники в Беларуси, и с ними вообще скандал семейный происходит. Они говорят: «Да вам всего пару ракет кинули! Это как будто петарды взорвались». Если бы эту «пару петард» направить в Беларусь, я бы посмотрела, как бы себя чувствовали те люди, которые там живут! Сколько у нас ребят погибло, молодых мальчиков! Сколько семей осталось без дома! Люди остались на улице, и ты ничем им не можешь помочь. Мы же ни в чем не виноваты, мы не хотели этой войны. Родне рассказываем это все, а они не верят. И на этой почве – семейный скандал. Мы не общаемся ни с родственниками в России, ни с теми, которые в Беларуси. 

Гуманитарной катастрофы у нас не было, потому что у нас были деньги, и в магазинах было все. Когда в первый раз мы посидели в подвале, то на следующий день перебежками под взрывами побежали в магазин. 

Как только нам сказали, что танки подошли к селу Шевченково и разбомбили куме моей полностью дом, мы поняли, что это надолго затянется. Пошли в магазин, набрали продуктов, очень много купили воды, потому что ее в городе сразу не стало. 

Разбомбили станцию, и не было питьевой воды. Еще купили консервы и самые элементарные продукты. За гуманитарной помощью ходили в конце апреля, потому что до этого боялись выходить. Поначалу деньги у нас были, потом стали заканчиваться. Церковь предоставляла гуманитарную помощь. Большое спасибо. Там давали макароны, хлеб. Ребенку моему, вообще-то, нельзя такое есть, но те продукты, которые мы еще до 24 февраля купили, мы все доели. 

В подвале много людей было, и мы делились продуктами. Чайник туда спустили и оборудовали полностью подвал. Поставили там лежаки. Первое время мы вообще в подвале ночевали, потому что очень сильно нас бомбили, когда россияне дошли до Прибугского. Там очень много людей пострадало. Много переселенцев мы принимали дома. У нас квартира еще есть отдельная, и мы туда пускали переселенцев бесплатно, потому что люди остались на улице. Это очень было страшно. 

В Снигиревке люди сидели в подвале семь месяцев. В той же Снигиревке, например. Они забыли запах хлеба. Никто не мог подумать, что в ХХІ веке можно забыть запах хлеба. Это очень страшно.

Рядом с нами разбомбило водную станцию, там погибли люди. И после этого нас муж вывез на автовокзал, посадил на маршрутку, и мы уехали. Он еще несколько месяцев пробыл дома, а потом выехал, потому что ему надо зарабатывать деньги и содержать семью.

Мы остались с ребенком в одной стороне, а муж – в другой. Он нашел работу в Хмельницкой области, а мы с ребенком живем в Днепропетровской. С февраля семья наша по отдельности, мы не виделись ни разу за все это время. 

Тут тоже есть взрывы, но такого, как в Николаеве, я никому не желаю. Я вообще никакой области не желаю того, что люди пережили в Николаеве.

Люди заснули, не было взрывов, а утром ребенок 16-летний остался без родителей, потому что он спал в соседней комнате, а в спальню к маме с папой ракета прилетела, и плиты провалились до первого этажа. 

Я бы не хотела куда-то бежать. Я бы хотела вернуться в свой город, и чтобы он жил, процветал, чтобы у меня было все хорошо в жизни. Мне очень страшно. Я молюсь о том, чтобы город мой процветал так, как это было до войны. 

Мои знакомые, родственники с самого начала окружили меня заботой. В доме телевизор не работал, мне не разрешали Интернетом пользоваться. В первое время нас погрузили в заботы, в работу на огороде. Мы поначалу думали: «Как это так? Там бомбят, а здесь – обычная жизнь». Когда мы въехали в Днепропетровскую область и в сам Днепр, у нас слезы на глазах были, потому что у нас люди боятся на улицу выйти, а здесь они спокойно ходили. 

Родители остались в Николаеве - не хотят выезжать и бросать свой дом. Сказали: «Что будет, то и будет, но мы останемся в городе». У них частный дом, они уже на пенсии. Их никак не заставишь выехать. 

Он в подвале спят, у них там все оборудовано. Когда сирена – идут в подвал. И вечером уже по привычке туда спускаются и спят там. 

Я мастер эпиляции, электролог. В Николаеве была работа, было все стабильно, были клиенты, можно было развиваться. А здесь по профессии я работать не смогу, потому что поселок маленький, и отсюда тоже половина людей выехала. 

Я верю в ВСУ, верю в наших ребят и хочу, чтобы это все закончилось как можно быстрее, потому что впереди зима. И Бог с нами, переселенцами, - нам будет где укрыться и перезимовать, а вот ребятам в поле зимой холодно. Я бы хотела, чтобы война закончилась завтра, чтобы все солдаты возвращались в теплые дома. Я была бы самой счастливой на свете, если бы утром проснулась, а мне позвонили и сказали, что мы победили, война закончилась. Отстроим все, только бы закончилась война. Хочется, чтоб была здоровой и счастливой моя семья и все мое окружение.