Історію подано мовою оригіналу

Мариупольцы с первого дня войны оказались в осаде. Снабжение города резко прекратилось, люди были вынуждены добывать еду и воду под жесточайшими обстрелами

Нам позвонили в четыре утра и сказали, что началась война, стреляют. Мы не поверили. А когда включили телевизор, посмотрели все новости и обзвонили всех родственников, то убедились. Мы живем напротив моря на седьмом этаже. Сразу забрали свои вещи и переехали к родителям в частный сектор. Там подвал есть. 

Думали, дня 3-4 – и мы вернемся к себе, все наладится. Тревога была, но не верилось. Первая ночь прошла относительно спокойно, а когда начали брать город в кольцо, тогда ночью было страшно ложиться спать. И самолеты пугали.

Кушать было нечего. Магазины не работали, рынки тоже, и мы не понимали, что делать дальше, как семью кормить. С утра под бомбежками ходили на рынок, чтобы хоть что-то найти. В частном секторе мы жили, там были колодцы. 

Муж ходил туда воду набирать - очереди сумасшедшие к этому колодцу выстаивал, потому что много людей собиралось там. Снаряды летят, а люди стоят, потому что надо воды набрать. 

Еды было очень мало, и мы экономили, сами не ели, чтобы дети не были голодными. Деньги уже никому не были нужны, и мы обменивались едой. Лекарств вообще никаких не было, и было страшно, если, не дай Бог, что-то случится и нужно будет обратиться в больницу. Воду искали и дрова, потому что было очень холодно. Когда начало лететь в жилые дома, и мы не могли понять, с какой стороны, то было страшно, мы сидели в подвале. 

В соседку попал снаряд, и моему мужу со свекром пришлось хоронить ее в огороде. Было очень страшно, когда ты слышишь, что самолет гудит, и не имеешь представления, где приземлится снаряд. 

Моему ребенку десять лет, и у мужа сестры девочка маленькая, два с половиной годика. Боялись: если с нами что-то случится, то как же дети? За них было очень страшно. 

Мы выехали из Мариуполя 20 марта, потому что там уже стало невыносимо. Не было ни связи, ни воды, ни еды. Надо было выезжать. Мы с родными, с родителями скооперировались и уехали. До последнего не могли поверить, что не вернемся к себе домой.

Мы взяли с собой маму и внучку соседки, которую снарядом убило. Нам пришлось их забрать с собой. Она пенсионерка, и она опекун девочки. Выезжали сами двумя машинами по неизвестным дорогам через неизвестные блокпосты. Мужчины раздевались, их обыскивали, и было очень страшно. Когда мы проехали всю территорию, где стояли российские блокпосты и, наконец, приехали на украинский блокпост, услышали украинскую речь и увидели украинских военных – это было очень трогательно. 

Мы даже расплакались. Было такое облегчение, что мы на родной земле! Уже было проще, хотя и неизвестно, что делать дальше, потому что нужно было начинать все с нуля. 

Война отразилась на нас психологической травмой. Очень страшно слышать всякие громкие звуки. И пугает дальнейшая неизвестность. Хочется вернуться обратно в украинский Мариуполь, к себе домой, на свою родину. Нужно держать себя в руках, чтобы ребенка по максимуму от этого всего ограждать. 

Я госслужащая, и у меня есть еще работа дистанционно. Муж работал на «Азовстали», а сейчас не работает. 

Я верю, что Мариуполь будет украинским, и мы вернемся домой. Хочется верить в лучшее – в то, что все украинские земли вернутся обратно.