Алексей вовремя выехал с семьей из Бахмута и даже успел несколько раз съездить домой за вещами. Сейчас они живут на квартире и не строят планов дальше чем на один день
Я жил в Бахмуте, работал на шахте – добывал соль. В пять утра проснулся, чтоб на работу в первую смену ехать. Были взрывы, бомбили Краматорск. Мы ехали на работу и просматривали новости. Увидели, что началась полномасштабная война.
Пока начиналась война, мы спустились в шахту и начали работать. Потом всех подняли на-гора, и мы неделю просидели дома. Следили за ситуацией, за тем, как продвигается линия фронта.
Поначалу у нас было всё: и газ, и вода. В супермаркеты были привозы, они работали без проблем. Люди в панике все скупали. Мы обустраивали бомбоубежища в подвалах домов. Сносили вещи первой необходимости, у кого что было. Люди сплотились. Мы не знали, как быстро придет война в наш город. У нас линия обороны была Дебальцево – Попасная. Ее было чем удерживать.
Очень сильно тогда страдали Северодонецк, Попасная, Лисичанск. Это от нас за 40 километров. Я понимаю, что на месте нашего жилья ничего не будет. Одни освобождают, другие защищают – и все стирается на поле боя. Чем дольше линия фронта проходит, тем больше страдает город или село. Это мое мнение. Линию обороны держали долго, Бахмут был крепостью, и я понимал, что его сотрут с лица земли. Что в итоге и произошло. По статистике, Волноваха уничтожена на 80%, Мариуполь – на 60%, а Бахмут пострадал на 95 %. Нет ни одной постройки, куда бы не прилетел снаряд.
Мы покупали генераторы, воду складировали, но все равно не хватило. Люди были в городе до последнего, до февраля 2024 года. Когда Бахмут пал в феврале или в марте, то там уже не было ничего.
Когда я понял, что ситуация ухудшается, решил вывезти жену и детей в Днепр. Мы с братом уехали в Днепр, а потом он поехал в Ивано-Франковск, а мы поселились в Днепре с семьей.
Пока была возможность благодаря нашим военным, которые держали линию обороны, я еще часто ездил в город, до июня. Потихоньку перевозил нажитое имущество. Уговорил родителей выехать. Сейчас мы живем не тихо, но мирно в Днепре.
На всех война повлияла очень плохо. Тяжело морально. Мой отец, которому 74 было в этом году, до войны был живчиком. Дом, огород… Он просто бегал.
Когда война началась – они огород садили, а я говорил, что не надо, потому что все равно придется выехать. Когда мы выехали и отец перешел в квартиру, у него сильно ухудшилось здоровье.
Морально людям тяжело прощаться со своим жилищем. Они всю жизнь копили, строили, думали о детях. Всех на ноги поставили, у всех были квартиры, машины. Потеря имущества в таком возрасте очень сильно сказалась на родителях. Помощь от государства – две тысячи гривен, на нее не проживешь.
Будущего я не вижу вообще. Стал жить одним днем. Тогда будущее казалось прекрасным. Мы работали. Мы жили, что-то налаживалось, что-то было лучше, что-то хуже. Работали не только на шахте, но и в поле. Были свои паи. Мы крутились как-то, на месте не сидели, а потом лишились всего в один день. У нас были накопления средств, думали что-то еще купить, и это спасло нам жизнь.
Вообще не вижу будущего. Все свелось к тому, что все живы и здоровы, есть крыша над головой, не спим под открытым небом, не бомжуем, у нас есть еда. Спасибо за гуманитарную помощь. Нам и финансами организации помогают – ООН и другие. Морально пали духом, но радует, что все живы и здоровы.
.png "Імена")
