Ольга

«Я села с ребенком в ванной, обняла его и тряслась»

Ольге было 12 лет, когда в ее жизнь ворвалась война. Пришлось быстро повзрослеть, научиться прятаться и отсчитывать время после прилета снарядов. Но до сих пор в ее душе страх и незащищенность – последствия перенесенного стресса.

Война началась для меня в 2014 году. Первыми были территории Краматорска и Славянска, потом началось в Донецке. Честно говоря, столько лет прошло, я уже плохо помню, была еще маленькой.

Помню, для меня первые события – когда к нам в Донецк приезжали друзья из Славянска и рассказывали, что они спали под дверью с вещами, потому что боялись, что их убьют. Это для меня был первый звоночек: что что-то не так. Мне тогда было 12 лет, на меня повлияли рассказы мамины знакомых из Славянска.

Что все изменилось, я поняла, когда события начали происходить уже в нашем городе, в Донецке, месяца через три-четыре.

Пришлось увидеть и военные действия, и их последствия. Я точно знаю, что в нашем районе ставили установки, артиллерия стреляла. Ты идешь за хлебом и видишь – стоит куча танков, орудий. Ты никогда не забудешь свист, когда летят снаряды. И куча вооруженных людей.

Мне родители говорили, чтобы я не высовывалась, не гуляла часто на улице, в парки не ходила. Больших скоплений народа я и сейчас боюсь. В 2015 году я попала под один из обстрелов, и сама уже поняла, что нужно делать, а что не нужно. Ты сидишь и на автомате подсчитываешь определенное количество времени, чтобы можно было подняться, когда осколки упадут. Это само собой.

Под обстрел я попадала шесть раз. Самый первый, яркий, когда была дома, родители ушли, а мой старший брат принес мне ребенка, которому на тот момент было три года, чтобы я с ним посидела. Начался обстрел, попало в соседний дом. Я взяла одеяло, села с ребенком в ванной, обняла его и тряслась. Он плакал, не понимал, что происходит. Я и сама не понимала. Отсчитала время, встала, вышла на улицу. Треснули окна, я подошла к окну, увидела, что в соседний дом попал снаряд. Минут через 15-20 пришел брат, забрал ребенка и ушел. Я осталась одна наедине со своими мыслями, соседи ушли. С этого момента мне стало более-менее все равно, что происходит.

В 2016-ом или 2017 году на Новотроицком блокпосту автобус съехал на обочину и подорвался на минах. Я была от него на расстоянии 10-15 машин.

Бывало, у нас по две недели не было воды, а когда была, имела трупный запах или запах тины до того мерзкий, что ее не только пить, но и купаться в ней было страшно. Света тоже часто не было в 2015 году, когда были обстрелы. Газ, если включали на день-два, то можно было жить.

Я пыталась забыть то, что произошло в 2015 году. Не хочу сейчас копаться в памяти. Для меня, человека из Донецка, война сейчас – политика, деньги, блокпосты, обида. Обида – потому что ничего сделать не смогли. У людей реально был шанс все это разрулить, а получилось, как получилось.

Возвращаться не собираюсь. Если жизнь дала такой толчок, что нужно оттуда уехать, надо куда-то дальше двигаться.

Сейчас тут, где я живу, вроде все нормально. Но есть незащищенность какая-то. По-моему, переселенцы, которые пережили такие события, обстрелы, слышали хотя бы, как это происходит, меня поймут. Когда летит самолет или вертолет, дергаешься, какой-то громкий звук – дергаешься. Я живу в общежитии; если громко хлопнет дверь, я сразу пригибаюсь, потому что страшно. Это психологический момент. Мне кажется, все это вылечит только время.

При цитировании истории ссылка на первоисточник — Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова — является обязательной в виде:

Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова https://civilvoicesmuseum.org/