Истории, которые вы нам доверили
Ольга Ефимова чудом выжила под обстрелами. Ее дом оказался в горячей точке Донецка – возле Путиловского моста. На ее глазах осколки снарядов ранили и убивали людей. Женщина едва справилась с паническими атаками, только уехав из города, куда она вряд ли вернется.
Война переломила мою жизнь. Для меня она началась весной 2014 года, когда я ощутила обстрелы.
Я жила в Донецке, в районе Путиловского моста, и была, так сказать, участником боевых действий, то есть мирным жителем, который жил в эпицентре событий, недалеко от аэропорта.
Когда только начинались разговоры о том, что будет война, мы не верили. Какая война? Мы столько лет жили в мире. Я себя всегда считала гражданкой Украины и сейчас так же.
Наверное, война для меня началась, когда в первый раз услышала взрывы в трех километрах от моего местопребывания. Это была тяжелая военная техника.
Я поняла, что все изменилось, когда попала под минометный обстрел, и мы с дочкой скрываясь, убегали от осколков. Я поняла, что мне нужно убежать, хотя еще не понимала куда.
Это и был переломный момент. Ты понимаешь, что не можешь оставаться в своем доме, потому что там небезопасно. Я до последнего старалась остаться, потому что родилась в этой квартире, для меня там все очень ценно. Но я поняла, что нужно уезжать, потому что мне и моему ребенку угрожает опасность.
Самое глобальное воспоминание
– когда мы с дочкой шли в магазин, и я увидела мозги на тротуаре. Это было травмирующее для нас событие. В другой раз, возвращаясь с шопинга на рынке, передо мной встал выбор, что дотащить до дома: сумку с продуктами или раненого соседа. В состоянии аффекта я все донесла: и сумку, и ребенка, и соседа. Это были какие-то необдуманные, опрометчивые, психические решения.
В итоге я собрала вещи и в течение двух часов уже была готова ехать. Помню, как мы сидели на вокзале, потом в поезде, мы не понимали, куда едем. Страшно было за родственников, которые остались в Донецке, горечь, боль.
Мы сели в поезд и поехали в Симферополь, в Крым, пока была возможность. На выезде из Донецка наш поезд попал под обстрел. Был просто панический, адский, жуткий страх, что сейчас все закончится, что жизнь не только изменится, а ее вообще не будет, был страх смерти. Прошло почти семь лет, и все равно, тебя это преследует. Ты понимаешь, что можешь все потерять в один день. Я постоянно помню глаза папы, когда он нас провожал тогда, непонятно куда и зачем.
Я сейчас вспомнила Донецк, который знала. Наступает вечер, часов в 6-7, лето, жарко, все хотят выйти на улицу. Но надо расходиться по домам, в 9-10 часов вечера улицы пустынные, слышишь обстрелы. Понять, что, куда и откуда летит, нельзя.
Ночь превращается в ночь страха.
Ты сидишь в коридоре, рядом спальный мешок, и думаешь, что дальше будет. Потом наступает утро, все стихает, немножечко поспал – и снова день.
Уехав из Донецка, мы с дочкой много поколесили, беженцами в Сибири оказались. Нам негде было жить, мы оказались в лагере для беженцев, а там было только два варианта. Или ты едешь по распределению, куда пошлют, или уходишь из лагеря.
У нас не было денег, чтобы куда-то уехать.
Почти два года мы прожили в Сибири, а потом вернулись в Донецк. Но одну ночь переночевали дома – и снова слышали обстрелы. Так что некоторые сумки были даже не распакованы, мы с дочкой опять уехали.
По приглашению подруги мы год прожили в Краматорске. Но я все равно ездила в Донецк в гости, у папы юбилей был, какие-то большие семейные праздники. И видела, что это уже совсем не тот Донецк, там абсолютно все по-другому. Не могу сказать, что Краматорск мой дом. Я там снимаю жилье, но ощущение такое, что я уже не там и еще не тут.
Не могу сказать, что война изменила меня физически. Как я была матерью-одиночкой, так и осталась, как несла ответственность за ребенка, так и несу, как содержала свою семью, так и содержу. А вот психологически я абсолютно поменялась. Не могу сказать, что все эти переезды, новое место жительства, смена работы сделали меня сильнее.
Психологически у меня очень много страха.
Страх громких звуков до сих пор. Я ненавижу салюты. И я очень хочу забыть раненых людей. Пока не знаю, хочу ли я забыть свою жизнь в Донецке… Мне иногда кажется, что, если бы я ничего не помнила, мне бы было как-то проще жить.
Война породила во мне множество страхов. Часть из них настолько глубоко сидит, что даже при работе с психологом у меня часто бывают панические атаки, когда кажется, что ты сейчас просто умрешь, потому что не знаешь, как дышать. Я живу в каком-то постоянном страхе, не чувствую себя в полной безопасности.
Недавно я подсчитала, что с начала войны у меня было 14 переездов. И я чувствую, что не вернусь в Донецк. Да, там родительская квартира, и я хотела, чтобы мой ребенок там жил… Но я не верю в окончание войны.
И, конечно, я поменялась, наверное, даже в лучшую сторону. Очень многое, что было важно для меня до войны, как я поняла, совсем не важно. Отношение к вещам у меня поменялось, оказалось очень много ненужного. Я шесть лет живу без телевизора и не понимаю, зачем он нужен. В приоритете остается то, что у тебя должно быть столько вещей и предметов быта, сколько ты можешь унести.
Еще поменялись отношения чисто человеческие. Стала ценить людей, которые мне близки по духу, потому что понимаю, как это быстро все теряется.
Только когда началась война, я поняла, что такое человеческое милосердие.
Помощь играла огромную роль. Продуктовыми наборами, которые мы получали, я смогла прокормить ребенка. При этом помогала бабушке-соседке, у которой родственники уехали. От Фонда Рината Ахметова я отправляла дочку на оздоровление. Гуманитарную помощь я получала также от Фонда Каритас. Когда я приехала в Краматорск, мне было трудно психологически адаптироваться из-за панических атак. Я получила консультацию психолога.
При цитировании истории ссылка на первоисточник — Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова — является обязательной в виде:
Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова https://civilvoicesmuseum.org/
