«Война для меня – это переворот всей жизни, это до и после…»

Все было на столько неожиданно и не прогнозируемо, что конкретную дату, когда именно для меня началась война, не могу назвать. С захватом Крыма мы понимали: что-то не то. Потом появились люди, которые говорили без нашего диалекта и очень агрессивно себя вели. На улицах начались столкновения и брожения.

Я работала в области. Когда пришла в администрацию 6 апреля [2014 года], она оказалась вся в аварийном железе до четвертого этажа. Стало понятно, что происходят какие-то страшные вещи.

И когда, наконец, я увидела перед собой обстрелянную маршрутку после ночного боя, в тот момент окончательно поняла, что происходит что-то не то. Хотя до последнего верила, что это временно, даже в такой форме.

Был случай, когда шла утром на работу и началась стрельба. На подходе к работе стоял большой девятиэтажный дом, я просто вжалась в стену этого дома и не понимала, стоит мне идти или не стоит, надо ли стоять. Было, когда в моем учреждении повыбивало окна волной от взрывов и приходилось их стеклить. В заложники сотрудников взяли, их освободили… Страшные моменты. Потом было много всего, но этот бой и потом обстрел – наверное, самое страшное в моей жизни.

Как ни странно, во время активных боевых действий темы разговоров с родными и соседями были разные. И бытовые: что приготовить, куда пойти в субботу, если не будет обстрелов, кто у кого поселился. Нельзя сказать, что мы [были] зациклены на одной военной тематике, хотя уже военные нотки начинали преобладать. Не знаю почему, но мы верили, что в сентябре все закончится, начнется нормальная, мирная жизнь, все войдет в свою колею.

7 ноября [2014 года] о том, что все бюджетные организации должны выехать на украинскую территорию. Когда решение было принято и мы переехали, это, наверное, было самое главное, самое страшное решение в жизни – бросить все и переехать…

У переселенцев две глобальные проблемы: работа и жилье. Я продолжала работать там, где работала до войны. Возможность заниматься любимым делом, которому я посвятила всю свою жизнь, в какой-то мере давала возможность отойти от этих мыслей. Самая большая проблема – жилье. Это было самое тяжелое и осталось до сих пор. Я никому не пожелаю пережить такое.

Если сегодня скажут, что война закончилась, я просто встану и пешком пойду в Донецк без ничего, чтобы увидеть родной Донецк.

Хотя Константиновка расположена очень близко к линии размежевания, здесь мы себя чувствуем защищеннее, спокойнее и увереннее. Прошло время, когда в любой момент мог здесь раздаться взрыв, когда ты видел летящий снаряд. Сейчас этого нет, и как-то привыкаешь к тому, что все здесь мирное, спокойное.

Это моя самая большая мечта. Я мечтаю вернуться в Донецк и побывать на могилах родных – то, чего мне не удается сделать за все эти годы войны.

Наверное, каждая ситуация, каждый поступок, каждое действие даются для того, чтобы человек переосмыслил или что-то понял. Я стала немного мягче и спокойней, терпимее и уравновешеннее, не так резко реагирую на все.