В 2014 году в наш дом попал снаряд «Града» – и взрывной волной его накрыло. Он не подлежит восстановлению и жить нам негде. 

Муж на шахте работал. Трагедия случилась с нашей семьёй в 2014 году, в ноябре. Сыну Артему было всего пять месяцев, дочке Маше – пять лет.

Поначалу в нашем посёлке не было военных действий. У нас считалась буферная зона, но летали снаряды по Бахмутской трассе в сторону Луганска. Мы только слышали эти «Грады». И думали, что нас никогда это не коснётся. У нас в поселке не ходил никто ни с автоматами, ни ездили никакие танки, ничего.

Периодически слышались разрывы утром, в обед и вечером. Мы знали, что в такое время лучше не выходить, сидеть и никуда не высовываться. Даже в окна лучше не смотреть.

Было очень страшно. Мы почти не выходили на улицу, хоть у нас огород, свой двор. Конечно, хотелось дышать воздухом, а не сидеть где-то под стенкой… 

Подвал у нас опасный. Как-то муж говорил: «Будем сидеть в подвале». Но я говорю: «Нет, кто оттуда нас достанет?» Подвал у нас не такой, как у людей, не оборудованный.

«Трясло весь дом, когда летел этот «Град»

Муж погиб 18 ноября. Его придавила взрывной волной стена дома. Упала на грудную клетку.

Все случилось вечером. Мы легли спать где-то около девяти. Ноябрь, темнело рано. Свет только выключили и послышался сильный свист. Трясло весь дом, когда летел этот «Град».

Стенка упала там, где была кроватка. Но чудом не попала на сына. Не обвалилось на него ничего: ни шлакоблок, ни стройматериалы. Только доска упала, и Артемка получил не очень серьезные травмы. Вся стена рухнула на мужа, который спал на кровати, и с другой стороны – на Машу, туда, где она спала. Дочка сразу потеряла сознание.   

«Я думала, что нас уже не будет всех в живых»

Хорошо, что рядом были соседи и что военные жили в посёлке. На старой фабрике у них была база. Ни скорой помощи, ничего такого в посёлке нет. Если что-то случается, вся надежда – только на украинских военных, что помогут в больницу отвезти. 

Я только периодами помню, что люди пришли, они нас откапывали. Помню, через какое-то время я без этих всех стройматериалов лежу. Теряла сознание, шоковое состояние было. Я думала, что нас уже не будет всех в живых. 

Меня привезли в больницу, укололи что-то, чтобы я пришла в чувства. Я сразу спрашиваю: «Где мои дети? Где мои родные?» Врачи сказали: «Мы спасаем жизнь дочки». А об Артеме и муже ничего не сказали. Говорили, что больше всего пострадала Маша, что она в тяжёлом состоянии.

У меня кровотечение открылось, разорвало селезёнку, удалили. Ранило лёгкое. Я лежала в реанимации две недели под аппаратом, потому что дышать было очень тяжело. Жидкость выкачивали из лёгкого.

«Фонд привез лекарства, и Маша вышла из комы»

Маша была 20 дней в коме… Никакие лекарства не помогали, которые были в больнице. Слава Богу, наши родственники в интернете случайно увидели бегущую строку, что Фонд Рината Ахметова может помочь детям, которые пострадали в АТО.

Они взяли все справки и отправили по электронной почте. Дочке моей лекарства быстро привезли, и она вышла из комы. Если бы не лекарства и не помощь, которую вовремя оказали, ребёнка б уже давно не было. 

Потом нам делали операцию в Харькове. Тоже все, что нужно было, все медикаменты Фонд Рината Ахметова полностью обеспечил. И бинтики, и детская смесь, и памперсы, и салфетки – всё, и не только на операцию. Всё привезли для деток. 

«Дети, даже если громко машина едет, уши закрывают»

Уже прошло пять лет с тех пор, как всё случилось. Все равно тяжело вспоминать, стараешься не думать. Дети, даже если громко машина едет, уши закрывают. Все равно боятся шума. 

В семь лет Маша пошла в школу. У нее первая группа инвалидности. После операции дочка не могла нормально на ножки становиться, потому что лежала долго. Мы ходили на массажи, и я ей помогала, она похрамывала, хоть у нас и не было переломов. Ей просто парализовало левую сторону, когда была в коме. Ручка теперь у нас трясётся, она нерабочая. Нерв защемило очень сильно. 

С 2016 года от Фонда Рината Ахметова мы ездим на реабилитацию в санатории. В Славянске были с Машей и Артемом. Ездили с детками от Фонда Рината Ахметова на реабилитацию в Одессу, в Куяльник. И в этом году нам позвонили из Фонда, сказали: «Мы вас наберём, вы снова поедете».

Нам очень нужна реабилитация. Своими силами я бы не смогла поехать. Если бы не было Фонда Рината Ахметова, мы бы сами не смогли на троих оплатить это все.

«Я до сих пор не могу заходить спокойно в дом»

Мы переехали. Не живём же сейчас в Тошковке, хоть у нас в Лисичанске тоже военные ходят. Родители живут в Тошковке до сих пор. Они звали нас: «Давайте, может, будете жить с нами». Бабушка с дедушкой уже старенькие. И у них, кроме нас, никого нет. Они переживают за нас и хотят видеть. Но я до сих пор, когда приезжаем в гости, не могу заходить спокойно в дом. Очень страшно.

Мы на нашу улицу не ходим, она от бабушки далеко. Мы были три года назад. Там уже ничего не осталось, даже перегородки и те попадали. Деревьями поросло, травой. 

Для меня война в первую очередь это страх. Одно дело – видеть по телевизору, а самому пережить – совсем другое чувство. Если бы я знала, что такое произойдёт в моей жизни, я бы не пережила. Мама и бабушка рассказывали, что война 1945 года и то не была такая жестокая, как эта. 

Мечтаю в первую очередь, чтобы дети не болели, чтобы были здоровы, чтобы солнце светило и было тихо вокруг. Чтобы ходить и не оглядываться. Чтобы поскорей закончилась эта война. Чтобы было мирно у нас в Украине, не только в нашем городе, а и во всей стране нашей Украине.