«Мы каждый день надеемся, что завтра не будет войны»

Никто даже не мог подумать, что может такое произойти. У нас было село. Люди все работали, все улыбались. Всё было прекрасно. Выбеленные все бордюрки по всему селу, окна, дома, ну всё прекрасно.

Сейчас закрыты щитами, стекол нет. Разрушена у нас зимняя кухня полностью. Первое попадание было в начале октября 2015-го, попали в крышу.

А потом с каждым обстрелом села постепенно рушились или окна, или крыша. Нет летней кухни, подвала, гаража и в итоге зимней кухни тоже.

Мы остались без ничего.

Это очень страшно. Когда ты стремился к чему-то лучшему, и в итоге у тебя ничего нет. Это напоминает 41-й год. Когда нежданно начинаются обстрелы, мины, свисты, когда плачут дети, когда надо их куда-то скрыть от этого всего, да и когда пугаются дети. Это очень страшно. Когда разрушен дом и негде жить, как-то страшно.

С мужем произошел инфаркт и инсульт. Не смогли спасти. Ребёнок поехал, привезли скорую. У них не работал на тот момент их транспорт. Это было начало седьмого утра. Он закричал: «Оля, мне очень плохо». Я подбежала к нему. Он мне говорит: «Я не чувствую руку, левую сторону всю и печёт сильно голова». Первое, что я смогла сделать, это намочить холодной водой полотенце, положить ему на голову. Я не знаю, что можно еще предпринять. Ребёнок поехал за скорой. Скорая сделала укол, и он не пришел в себя.

Ужасно. Приступ со мной случился 19 января. Мне два раза привозили скорую, еле откачали. Все это пережить нереально. За полгода  – ни отца, ни мужа. Потом я сделала для себя вывод, что надо держаться, потому что у меня дети, ради них мне надо жить.

Тяжело. Работаем, хозяйство смотрим. Надо детей учить.

Когда мужчина в доме, как-то чувствуешь защиту, хотя все свистит, летит, падает. Но всё равно какая-то есть опора, есть, к кому обратиться, кто тебе поможет. Сейчас очень тяжело, даже в плане бытовом. Вечно у нас поломается или насос, или с отоплением что-то – это все мужская же работа. Очень тяжело. Ну, мы пытаемся выживать с мамой.

Я каждый день спрашиваю: за что мне это и моим детям? Я не нахожу ответа. Почему мы страдаем? Это не жизнь. Это просто ужас. Через полгода войны у людей не было улыбки на лице, все разговаривали только о войне, об этом ужасе.