Многого тут не хватало, нужно было строить. Тяжеловато было. Трое деток. Муж работал, всё на нем. Брали кредиты. Как-то строились, что-то приобретали благодаря кредитам. Потом начались такие времена, что кредиты пришлось поневоле прекращать платить, потому что зарплаты не было. На данный момент все в кредитах сидим. Тяжело очень.

Очень переживаешь, когда ты должен. И спать нормально не можешь, и за детей переживаешь, потому что на их плечи могут эти кредиты в конечном итоге упасть. Хотелось бы жить без долгов. Если бы не война, мы бы забыли о них, мы бы их выплатили. Никто не ожидал, что такое будет.

Было очень страшно. Сначала вот эти бах-бах, было страшно, потом начали привыкать. Как-то я возвращаюсь домой, уже темно – в конце улицы снаряды летают, красные. И я просто была в шоке, думала, Боже мой. Мы под снарядами живём.

Это очень страшно. Когда слышу какие-то песни такие за мир, я всегда плачу. Для меня это очень тяжело.

И дети очень тяжело это пережили. Я три года назад заметила у детей седые волосы в голове, морально было очень тяжело детям. И мне, и детям.

Страшно, когда ночью лежишь – и начинают снаряды падать. А я сердечница, мне начинают по сердцу бить, очень тяжело. И думаешь: не дай Бог, сейчас сердце схватит, даже скорая не приедет. Переживаешь, думаешь, Господи, не дай Бог сердце. А дети одни останутся.

Вот у меня Настя, младшая. Начинают снаряды падать, если даже днём, она меня не слышит. Я кричу: «Настя, стой! Стой!» Она в панике бежит, кричит. Прятались под кровать.

Дитё в лагере было, говорит: «Мама, самолёт пролетал. Дети, которые с Донбасса, попадали, голову руками схватили, прикрылись. С нас смеялись».

У нас со школы Даша погибла, девочка. Это было очень тяжело. Она к нам ходила, мы ее хорошо знали, учились дети в одной школе. Мы шли в школу, она со школы, конец учебного года. Я говорю: «Ну что, Дашенька, табель получила?» Она говорит: «Нет, мы же выпускники, мы табели не будем получать, мы аттестаты будем получать».

И тут учитель звонит и говорит: «Даша погибла». Я не верила до последнего. Очень тяжело. Ты понимаешь, что сегодня она, а завтра, может быть, не дай Бог, в твой дом полетит снаряд.

Она была у бабушки, вышла в туалет, и в туалете ее снаряд накрыл. Девочка школу закончила, только мечты начали сбываться. Она была очень красивая, добрая. Для меня это был очень большой шок.

Мы уезжали, когда очень сильно стреляли, в Каменец-Подольский к брату. Они сами многодетные, поэтому немножко приутихло – возвращаешься.

Тем более муж здесь, муж работал, потому что надо было до пенсии как-то дотягивать. Он изо всех сил старался, рисковал. Снаряды тут взрывались, а он под снарядами шел в ночь на работу. Очень тяжелое время было.

Слава Богу, он успел на пенсию выйти до того, как шахту закрыли. Он наш кормилец. Благодаря ему мы держимся. Работы нет, идти тем же дворником – городок маленький, мест рабочих вообще нет.

Одежда очень дорогая, сейчас одеть троих детей очень дорого. Поэтому на себе экономишь буквально на всем. Стараешься все детям. У меня только 36 гривен в день уходит на питание – это деткам дать в школу. Пять человек – это две буханки хлеба на день. Для нас мука, масло, сахар, макароны очень много значат.

Средняя дочка любит печь. На крутые пироги у нас не хватает, но есть яйца, постное масло и мука, и вот она на ужин: «Мам, можно пирог спекти?» Слава Богу, я рада. Потому что не всегда есть, что приготовить.

Каждый день ждёшь чего-то, не знаешь, что будет завтра. Это самое главное наше переживание. Если бы, дай Бог, закончилась война, мы бы стали спокойными. Ждём окончания всего этого. Мы готовы голодные-холодные, но в мире жить.