Истории, которые вы нам доверили

меню
{( row.text )}
{( row.tag )}
header-logo

Истории, которые вы нам доверили

Ко всем историям
просмотров: 654
Анна Кутепова
возраст: 25
photo0
photo1
photo2
photo3
photo4
photo5
photo6
«Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!»

Самое страшное в войне – это смерть. Потому что вернуть к жизни человека нельзя. Страшно видеть, как меняются люди, как ожесточаются их сердца, как близкие предают, осуждают. Страшно, когда не можешь видеть близких тогда, когда хочется.

Я встретила войну в мае 2014-го, когда начинались первые волнения. Мама, переживая за эту ситуацию, на все лето отправила меня на море. Тогда я не воспринимала все всерьез. Я была рада этой поездке, не зная, что домой я не попаду еще два года.

Я родилась в городе, окруженном терриконами, степью и шахтами. И, возможно, звучит это все не так романтично, как хотелось, но для меня это определенно самый прекрасный город на свете.

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

Мирная жизнь в Городе роз

В Донецке всегда было много роз. На каждой клумбе на площади Ленина, вдоль всей Артема, в парке Щербакова, у «Донбасс Арены», разных: красные, белые, розовые, с раскрытыми бутонами, на длинной ножке, живые; сделанные из метала в Парке кованых фигур, собранные в цветочную композицию «Донецк» у памятника шахтеру, нарисованные на билбордах на День города в конце августа.

В моем Городе роз всегда было хорошо, уютно. Там всего было достаточно: развлечений, спокойствия, трудовых будней, природы, городской суеты, хороших людей. Там никогда не было пробок, лето было очень жарким, зима умеренно холодной и снежной, весна ранней, а осень дождливой.

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

Я прожила там первые девятнадцать лет своей жизни до своего переезда в Харьков, а позже – в Киев. У меня маленькая семья. Мама, младший брат – ему 12, отчим и бабушка. Отец умер, когда мне было десять. В Донецке я окончила школу и два курса университета. Познала все подростковые радости и чувства, обрела первых друзей. Выросла и сформировала себя как личность. Там бы я осталась, если бы не обстоятельства…

Что такое война

Для меня война – это что-то такое, что казалось мне очень далеким и чем-то не из этого столетия. То, о чем я читала на уроках истории и глубоко не задумывалась. После 2014-го мое мнение кардинально поменялось.

Война – это спонтанные сборы и переезд в другой город; это косые взгляды в твою сторону; это когда меньше говоришь о своей прописке; когда не можешь найти квартиру; когда сдаешь академразницу и переводишься в новый вуз, когда переживаешь за всех своих друзей и пытаешься собрать информацию о том, кто и где сейчас находится.

Война – это когда ты возвращаешься в свой родной город спустя два года отсутствия и видишь разрушенные здания, заколоченные окна, военных и опустошенность.

Война – это смерть, изоляция, кровь, минные поля, комендантский час, ненависть, обида и печаль.

Я встретила войну в мае 2014-го, когда начинались первые волнения. Мама, переживая за эту ситуацию, на все лето отправила меня на море. Тогда я не воспринимала все всерьез. Я была рада этой поездке, не зная, что домой я не попаду еще два года. Дни летели быстро, а по телефону я слышала, как волнение моей мамы увеличивалось. Я поняла, что все плохо, когда в начале августа 2014-го в Крыму отключили мобильную связь, и я не могла дозвониться до мамы в течение двух дней.

Необратимость ситуации я осознала, когда сидела в поезде до Харькова, куда меня направила семья со словами:

«Переводись туда. Здесь все только начинается». Тогда я почувствовала настоящий страх. Страх перед тем, что будет. Перед неизвестным. Страх за свою семью, которая все еще там оставалась.

«Восточная прописка»

Я прожила в Харькове два года с младшим братом, парнем и бабушкой. Найти квартиру было очень тяжело. Никто не хотел брать людей с «восточной пропиской».

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

Здесь впервые я ощутила обиду и злость: «Я виновата в том, что родилась там? Разве моя прописка характеризует меня как человека?» Квартиру удалось найти только благодаря знакомству мамы.

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

Тогда мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь! Где ваше здравомыслие и человечность?»

Наравне с возмущением я испытывала ярость и гнев. Мне хотелось, искренне хотелось, чтобы все эти люди оказались на моем месте. И тогда бы я спросила:

«Ну как? Нравится? Как вам? Как ощущения, когда тебя все вокруг ненавидят и презирают?» Но гнев проходил, а ему на смену приходило чувство стыда за свои мысли и грусть.

Мама вывезла нас всех и вернулась в Донецк. Там оставалась работа, которая всех кормила.

На частые вопросы знакомых, почему твои родители не уедут оттуда, мне было тяжело все объяснить. Как объяснить людям, что там свой бизнес гораздо прибыльнее, что вывезти его «сюда» не получится, что денег будет меньше, а жить будет труднее и, опять-таки, «людей с восточной пропиской на работу мы не принимаем».

Жизнь под бомбежками

Мама приезжала к нам каждые выходные. Каждые. Она выстаивала 12-часовые очереди на блокпостах, ругалась с военными, иногда не успевала выехать – и блок пост закрывался прямо перед ее машиной. Она сильно изматывала себя, но ею двигала любовь к нам. Ей было все равно, сколько времени она потратит в дороге, она ценила каждую минуту, проведенную со своей семьей.

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

Мама рассказывала жуткие вещи про дом. Тогда началось самое страшное. 2014–2015 годы – самый пик военных действий. А моя мама была в самом центре этих действий. Мы живем в Киевском районе. В пяти-шести километрах от аэропорта.

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

Во время бомбежек она часто убегала в ванную и сидела там, пока стены дома била сильная дрожь.

На остановке, недалеко от ее работы – район бывшего гастронома «Москва» – убило женщину с ребенком.

Неделями она ночевала в офисе. Периодами снимала квартиру в отдаленных от боевых действий районах. Примечательно, что именно в такое время в людях просыпается смелость и их человечность.

Спасение любимого рыжика

У меня есть кот. Рыжий толстячок восьми лет от роду. Он пережил этот период благодаря моей маме.

Мама всегда была против животных дома, но кота мне подарили, так что ей пришлось смириться. Но под угрозой жизни человек никогда не задумывается, он действует. В один из дней самой сильной бомбежки мама сорвалась с работы (центр города), села в машину и поехала домой. Там оставался Сэм (кот) – нужно было его забрать.

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

В начале Киевского проспекта военные перегородили дорогу: «Дальше ехать нельзя. Там бомбят. Опасно». Но вы не знаете мою маму. Военные ее тоже не знали.

«Мне все равно. Пропустите, у меня дома остался кот. Он там один. Мне нужно его забрать». Военные смеялись, но с моей мамой шутки плохи.

Слов «Там опасно. Какой кот? Подумайте о себе!» было недостаточно. Моей маме нужно было забрать нашего питомца. Потому что «я не оставлю его там одного, это член семьи, как вы не поймете?» В итоге со словами «пропусти, пусть едет», маму пустили домой.

Когда она зашла в квартиру, перепуганный Сэм сразу прыгнул к ней на руки. Животные всегда чувствуют нашу заботу и любовь, и они нам за это очень благодарны. Мама быстро собрала все нужные вещи и забрала Сэма на работу. Там они прожили еще неделю. А после мама привезла его в Харьков, ко мне.

Я люблю эту историю за то, что она показывает, что даже в самые страшные и опасные моменты для жизни человек проявляет свои самые лучшие качества и отстаивает свои истинные моральные ценности. Я благодарна своей маме за этот поступок. Думаю, Сэм тоже.

«Естественный» кошмар

Снаряд угодил в супермаркет, в который мы каждую неделю ездили покупать продукты.

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

Вылетели стекла из соседнего дома. Танки проехали через центр города.

Эти и еще много других фактов моя мама рассказывала мне каждый день, что мы созванивались. Она говорила их на автомате, как будто это вполне естественные вещи.

Тогда я поняла, что человек может адаптироваться ко всему. Сейчас мою маму тяжело чем-то удивить или напугать. Что может быть страшнее войны?

Злые шутки

Моя жизнь в Харькове была спокойной. Люди относились ко мне по-разному. Кто-то жалел, ведь я потеряла привычный образ жизни и привычные вещи, кто-то поддерживал, говорил, что все наладится и образуется, кому-то было все равно, кто-то спорил и задевал. Многие любили шутить, называя меня сепаратисткой, именно это было триггером моего гнева и злости.

В глубине души я понимала, что это просто шутка. Но, как говорится, в каждой шутке есть доля правды. Шутка должна на чем-то основываться, и тогда мне было дико обидно. Люди равняют всех под одну гребенку. Им не важно, о чем я думала, что было для меня важно, какими ценностями я жила. Я родилась в Донецке – значит, сепаратистка.

Я становилась жестче. Я до сих пор не смотрю новости, не читаю статьи, я не хочу слышать очередные «нужно их всех там собрать, кто не выехал, и скинуть на них бомбу». За что? За то, что пожилые люди, которые работали все время на свою страну, не имеют физической и материальной возможности оттуда выехать? За то, что у людей осталась там прибыльная работа, недвижимость и, в конце концов, за то, что это их дом?

Нет покоя даже мертвым

Точкой моего кипения был момент, связанный с могилой отца. Он похоронен на кладбище на 15-м участке, около Свято-Иверского монастыря, что возле аэропорта.

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

Мы часто приезжали туда с мамой. Убирали могилу, привозили новые цветы. Я смотрела на фото на надгробном камне и мысленно говорила с ним.

Война не только задевает живых, она не дает покоя мертвым. Я гуляла в парке в Харькове с другом, когда мама прислала по вайберу фото разрушенной могилы моего отца. Гранитная плита разбита на разного размера куски. Я зарыдала. Мне стало так обидно и больно…

Фото сделал папин лучший друг, который рискнул в его день рождения прийти на полностью разрушенное кладбище. Могиле папы еще повезло. Само захоронение осталось целым. Пострадала только наружная часть. Многим не повезло. Снаряды угодили прямо в могильную яму. Кое-где видны были кости, не говоря уже о небезопасном нахождении там и возможном минировании кладбища.

Мама сказала, что мы вряд ли попадем на кладбище еще лет десять. Десять лет могила моего отца будет стоять в таком состоянии. Десять лет я не смогу прийти туда и посидеть, повспоминать. Это воспоминание одно из самых тяжелых.

«Нельзя с оружием»

Тогда я впервые приехала домой за два года. Я смогла уговорить маму. Но то, что я увидела, не лезло ни в какие ворота. На знакомой с детства мариупольской трассе блокпосты, военные, везде таблички «Осторожно мины», сгоревший автобус в «серой зоне», неубранные биотуалеты, много пожилых людей, пытающихся выехать или заехать.

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

Мама говорила, что город потихоньку возвращается к жизни. Знаете, как на раздвижных дверях ТРЦ клеят запрещающие знаки на вход с собаками или мороженным? Так вот, на дверях ТРЦ Донецка висит только один запрет – «Нельзя с оружием». Все места, где я провела свою юность, закрыты. Мир тотально перевернулся.

Бюрократия

Мне бы хотелось забыть это все. И жить нормальной жизнью, не слышать в свой адрес плохих слов, и самое главное – чтобы моя семья и близкие мне люди были в безопасности.

Приведу пример. Я заболела бронхитом в Харькове. Мне было очень плохо, была высокая температура. Пошла в государственную больницу по месту жительства. Подошла к администратору, спросила, могу ли я в порядке живой очереди записаться на прием к ЛОРу. Мне сказали да, но попросили паспорт. Я дала. На что мне сказали: «О, вы из зоны АТО. У вас должна быть справка переселенца, чтобы обследоваться у нас». Благо, она у меня была. Однако если бы я умирала, людям тоже нужна была моя справка переселенца?

Я протягиваю справку, на что мне говорят следующее: «Теперь вам надо написать заявление и подписать его у главврача, чтобы она разрешила у нас обследоваться. Ее часы приема на сегодня закончены, так что приходите завтра».

Мне хотелось кричать: «Люди, очнитесь!

Еще что-то нужно говорить? Вы тоже считаете это нормальным? Я больной человек, мне было плохо, а мне необходимо получить РАЗРЕШЕНИЕ на то, чтобы мне оказали медицинскую помощь, так как я из зоны АТО.

Я записалась в частную клинику, где заплатила за прием и пришла в назначенное время без регистрации и паспорта.

Жизнь без счастья

Сейчас я работаю в Киеве, живу спокойно, но мое моральное состояние подавлено. Я не испытываю счастья. Я искренне считаю, что людям нужна помощь. Тем, кто там остались и не могут выехать, и тем, кто смогли выехать, но не могут нормально жить в обществе, которое не принимает людей «с восточной пропиской».

Я не получаю гуманитарную помощь, однако очень благодарна всем, кто ее оказывал и оказывает.

Самое страшное в войне – это смерть. Потому что вернуть к жизни человека нельзя. Страшно видеть, как меняются люди, как ожесточаются их сердца, как близкие предают, осуждают. Страшно, когда не можешь видеть близких тогда, когда хочется.

Мои ценности кардинально поменялись. Сейчас я ценю каждый день и миг, проведенный с семьей и близкими. Я радуюсь каждому звонку и фотографии, присланной мамой. Я ценю каждый свой приезд в Донецк и проведенное там время. И стараюсь жить сегодня.

Я мечтаю о мире. О том моменте, когда, наконец, смогу свободно приехать домой, обнять маму, чувствовать безопасность и свободу. Мечтаю о том моменте, когда привезу туда подругу и покажу ей всю красоту своего города. Пройдусь по привычным местам, посижу в кафе без комендантского часа.

Схожу на могилу отца, оставлю там цветы. И не буду бояться наступить на мину. Когда там не будет оружия и военных, когда люди будут обнимать меня и им будет все равно, какая у меня прописка.

Я мечтаю о безопасности и здоровье своих близких. Я искренне верю и молюсь об этом каждый день. Я стараюсь любить людей еще больше, не думать плохо обо всех. Я знаю, что многим все равно, откуда я, и многие меня любят такой, какая я есть. Я им очень благодарна за это.

Спасибо за эту возможность высказаться.

slide1
slide2
slide3
slide4
slide5
slide6
slide7
Помогите нам. Поделитесь этой историей
img
Присоединяйтесь к проекту
Каждая история имеет значение. Поделитесь своей
Рассказать историю
Ко всем историям