«Мечтаю, чтоб прекратилась эта война, эта разруха»

Сразу не поняли даже, в чём дело. Когда один выстрел пошёл, сразу и не поняли, что это. А когда уже «Градами» били, когда свистит через головы, когда идёшь – свистит, тогда уже понимаешь, что это такое.

Здесь, рядом у соседа прямо на углу дома снаряд упал – стену вывалило. Я удивлен, как это дитё выжило, дитё спало за стенкой. Это хорошо, что оно спало, не испугалось.

Через село снаряды летели, «Грады». Вот это самое страшное. Когда днём ещё более-менее, а среди ночи как начнут... Внуки здесь были маленькие, в подвалы прятались, потому что некуда деваться. В огороде падали снаряды, газопровод пробивали. Вот это самое страшное было.

2014–2015 годы. Зима. Ни света, ни воды нигде не возьмёшь, ни еды… Хотя завозили, и то с опасностью привозят, потому что кругом обстрелы. За детей переживаешь. Сам-то уже прожил немного, хотя и охота жить дальше. Дети молодые, внуки маленькие… 

Когда обстрелы, школы и садики были закрыты. Страшно, но ничего не сделаешь. Уже что есть. Уже ждём, может, дай Бог, наладится. Хватит уже, шестой год. Сколько можно?

Самое-самое тяжело сейчас, что нигде здесь в селе нету работы. Молодёжь выезжает в город, а в городе тоже нигде ничего не найдешь. Что остаётся? Здесь что делать? Вот это самое-самое страшное. Тут и пенсионеров много, и они ещё бы работали. В городе на работу не возьмут, а здесь всё расколочено, всё поразбивали.

Три года мы не можем на кладбище сходить, не пускают. Потому что пойдёшь туда – обстреляют. Только когда похороны, и то только близких родственников пускают, больше никого.

Если б ещё жинка была жива, тогда было бы счастье полностью, чтоб была семья. Последний раз мы все собирались, когда жинке было 45 лет. Отмечали её день рождения здесь.