(Федор) Дома содрогались, взрывы были, в огородах падали мины, снаряды… Это было страшно, конечно. Есть и погибшие у нас, один мужчина там недалеко, возле речки жил.  Во дворе погиб – осколок попал в него…

В 15-ом году тут тоже обстрел был сильный. Вон, в соседском огороде упала мина, в летнюю кухню попало, верх раздробило полностью. У соседа во дворе попало – стекла повылетали у нас тут. Как раз одиннадцатого февраля все было.

(Надежда) Мужа дома не было. Я оделась потеплее, прошлась, окна разбитые пересчитала, посмотрела. Здесь подняла окно. Соседи мне помогли. Приглашали – приходи! Говорю: не-не, я здесь.

(Федор) Вот тут недалеко крышу снесло. Потом чуть ниже, там улица, у Дмитрия Ивановича попали в дом. Потом в гараже,  когда обстрел был, загорелись военные машины – снаряды взрывались до вечера, в машинах боеприпасы, боекомплекты. Тогда было страшно. И били точно.

Я в прошлом году зашпаровал все трещины на кухне, жена побелила всё. Сейчас вон зайдите, посмотрите, что творится. Вот такие щели. Дом ходуном ходит после взрывов этих, ходуном, он не стоит на месте. Это ужас! Это же шесть лет уже лупят.

У меня был инфаркт из-за этих обстрелов, обширный инфаркт. Мне стентирование делали. С 14 года как началось – у меня больницы, больницы, и я оттуда почти не вылажу.

Красный Крест нам оказывал помощь, потом Ринат Ахметов, после Красного… Красный Крест сказал: всё, мы больше не помогаем, начал Ахметов помогать нам. Мука, сахар, макароны, крупы, горох, масло… Что еще надо? Паштеты,  всего нам с бабушкой хватает.

 (Надежда) Без помощи Рината Ахметова нам пришлось бы очень-очень тяжело. Продукты у нас дороже, чем в Мариуполе, а оттуда  носить уже нет сил.

(Федор) Нам уже все это надоело,  уже терпения и спасу нет.  Как начинают стрелять – уже все кипит.

(Надежда) В три десять [утра] встали – и все, уже не уснешь, начинают стрелять, в 12 не сильно, а в три десять было сильно уже. И это изо дня в день, и это не так легко.