До июля 2014 года я со своей семьей проживала в Донецке, в Буденновском районе. Не помню, что было в апреле-июле 2014 года, так как находилась в декрете и в новости не вникала. Кроме того, у меня в семье случилось огромное горе.

У мужа обнаружили рак кости, и 4 марта 2014 года ему сделали вторую операцию по удалению опухоли в Харькове. После неудачной операция он впал в кому и находился в таком состоянии около недели. Я все это время была дома, в Донецке, с ребенком и о случившемся узнала последней. От горя я не могла найти себе места – поехала в город Изюм к святой иконе.

Через несколько дней муж пришел в себя. 14 апреля его привезли домой живого, но не ходячего. Все время до июля 2014 года я находилась рядом с ним, ухаживала. Поддерживала его, когда он по несколько секунд стоял на костылях.

Это известие было для нас как гром среди ясного неба. Муж не мог передвигаться. Учитывая его рост 212 см, перевезти в легковой машине с негнущейся ногой было невозможно.

Решили, что я с дочкой поеду к родителям в Доброполье, а муж останется дома нас дожидаться. Никто не верил, что Донецк будут бомбить и война настолько затянется. Я просто увозила ребенка в безопасное место, чтобы дочка не напугалась, она у меня очень ранимая.

Так пришла осень, и мне нужно было из декрета выходить на работу. Тем временем моя работа перебазировалась в Мариуполь.

Возвращаться в оккупированный Донецк и вешать на шею пожилой свекрови, которая ухаживала за сыном – моим мужем, еще маленького ребенка не представлялось никакой возможности. Поэтому дочка осталась с моей мамой. А я вынуждена была обеспечивать семью и стала ездить в Мариуполь из Доброполья через Донецк.

Уезжала я на неделю, зато три недели могла быть дома с дочкой, работать по удаленной системе. На обратном пути из Мариуполя я заезжала домой, в Донецк, проведывала мужа. 9 ноября 2014 года был один из таких дней, когда я заехала в Донецк.

Люди просто не ожидали такого. Хотя в городе шла война, наш район считался тихим. Я очень переживала за мужа, который не мог спуститься, а попросить помощи было не у кого.

Меня успокоили и сказали, что это исходящий «Град», и главное, чтобы ответки не было. Этот ужас продолжался 2,5 часа. Мы слышали, как машина отстрелялась и уехала. В 5:30 я поднялась в квартиру. Единственное, что я хотела, это прижаться к своей доченьке.

Муж тоже очень переживал и велел уезжать – он боялся, что наша дочь может остаться сиротой. В тот же день я уехала. Муж остался в Донецке.

Мне кажется, что он не боялся смерти, он ее ждал. Он говорил, что еще много раз вот так из-за нашего дома стрелял «Град». Слава Богу, никто не отвечал.

Приехав домой, я очень долго не могла прийти в себя. Соседи закрывали окна, а у меня все внутри выскакивало от страха. От любого шума меня охватывала паника.

10 февраля 2015 года я находилась на работе в Краматорске, когда был обстрел города. Снаряды упали в 100 метрах от моей работы. Все выбежали в коридоры и не знали, что делать. Самое ужасное для меня было осознавать, что я не знаю, какая обстановка в Доброполье и в безопасности ли моя дочь.

27 мая 2016 года от рака скончался муж. После всего пережитого я получила на нервной почве много хронических заболеваний. Эта война полностью разрушила мою семью. Я не смогла досмотреть мужа и не могу сейчас находиться рядом со своим ребенком, наблюдать, как она растет, помогать ей в учебе.

Катаюсь между двумя городами: Добропольем и Краматорском. В Донецк я не езжу уже около двух лет. Не увольняюсь, потому что еще жива надежда вернуться в родной Донецк вместе со своими коллегами, а быть безработной матерью-одиночкой страшно даже в родном городе.