Історія подана мовою оригіналy

Татьяна уехала из Луганска вскоре после начала боевых действий, а вернувшись ненадолго, застала пустой чужой город, без связи с внешним миром, без воды и электричества. По словам женщины, у нее было ощущение наступившего апокалипсиса.

Война пришла в Луганск 7 марта 2014-го, когда захватили прокуратуру. В самом буквальном смысле она в физическом явном выражении пришла 2 июня, когда произошел обстрел нашей воинской части.

Больше всего мне запомнилось, когда я приехала за личными вещами в Луганск, уже живя в Черкассах.

Мы же уехали, прихватив с собой чемодан вещей летних, а приехала я в Луганск второй раз осенью, когда нужны были теплые вещи. Этот страшный город: пустой, мертвый, без света, без связи.

Для меня самым страшным было, когда я просыпаюсь в шесть утра и слышу, а потом и вижу, как по улице идут люди с тележками-«кравчучками», на которых стоят пустые баллоны для воды, потому что не было воды, и они ходили набирать воду в колонках. Эти бутылки бьются друг о друга, кравчучки бьются об разбитый асфальт.

Везде полно осколков, где-то есть следы крови, которые естественно никто не смывал, не убирал. Эта безнадега, пугающая тишина – тогда я поняла, что я в этот город больше никогда не вернусь.

Еще в апреле 2014-го я отправила свою дочь к маме. Ей небезопасно было оставаться в городе, ее школа была возле палаточного городка вооруженных людей.

Однажды долго не могла дозвониться дочке с мамой, и выяснила, что они сидели в подвале, потому что был налет, бомбежка и они спрятались, забыли с собой взять еду в панике. Провели в подвале всю ночь - моя мама, у которой очень больные ноги, и моя дочь, которой на тот момент было 11 лет. Ребенок и старая женщина, которым некому было помочь, некому было защитить.

Тогда я поняла, что это все, что нужно что-то делать, спасать, помогать.

Первый выстрел, который прозвучал в сторону воинской части, был тем выстрелом у меня внутри, когда «бежать нельзя остаться» и нужно поставить запятую. Так вот - бежать, нельзя остаться. Именно поэтому мне кажется, что я уберегла себя и свою дочь от этих кошмаров.

Но тем не менее, я побывала в том самом Луганске разбомбленном, разбитом, в котором уже были убиты десятки мирных жителей. Я провела в городе около недели одна. Помню, как механично собирала вещи, мыла квартиру, потому что совесть не позволяла мне ее оставить в каком-то некрасивом состоянии, а мы на тот момент отсутствовали четыре месяца. Помню, что не было света и связи с внешним миром. Я была одна и такое ощущение, что наступил апокалипсис и никого рядом.

На тот момент все были напуганы, в страхе.

Когда мы пересекали блокпосты, водитель меня предупредил, что нас могут не выпустить, могут все забрать, может быть все, что угодно. Тогда было страшно не потому, что могут все забрать, а потому что ты не знаешь, что у этих людей в голове и как они могут себя повести, во что это может вылиться.

Второй момент был пугающий, когда я только ехала в Луганск. Мы ехали вместе с моим бывшим коллегой, и он мне сказал, что если вдруг начнутся выстрелы (мы ехали на открытой местности), то он остановит машину, быстро откроет дверь - и нам надо будет подкатиться под нее насколько возможно, спрятаться. Я ему сказала, что не смогу. Он ответил: «Захочешь жить – сможешь». И мы ехали.

Перед нами и сзади нас взрывались бомбы, взлетали в воздух на расстоянии 20-30 метров вверх.

Это было страшно. Я даже забыла об этом, а сейчас вспомнила.

2 июня мы уехали из Луганска. Я никогда так быстро не собиралась никуда. Я собрала вещи за полтора часа. В девять часов я узнала, что обстреляли воинскую часть. В одиннадцать я была уже на вокзале. Я ждала, что будет паника, все начнут уезжать, что невозможно будет купить билет на поезд. Но все оказалось удивительно просто: было много мест в поезде, не было ажиотажа, все люди мирно ходили, продолжали жить и ходить на работу. Никто не испугался, а у меня внутри эти часики затикали. Где-то месяц я жила то у друзей, то у знакомых, то у родственников. Пыталась найти работу в Киеве. Тогда было все безнадежно, найти работу было невозможно. Потом я переехала в Черкассы в начале июля и нашла работу.

К сожалению, Луганск перестал быть моим домом.

Именно тогда, когда я приехала за вещами в 2014 году, я поняла, что это чужой город. Но и новый город моим домом не стал. К сожалению, я в каком-то подвешенном состоянии. Это очень сказывается и давит на психику, потому что очень сложно ассимилироваться и социализироваться на новом месте. Но Луганск – это уже не дом однозначно.