Історія подана мовою оригіналy

Оксана Сергеевна с мамой и младшим ребенком выбиралась из-под обстрелов в Мариуполе, а ее старшая дочь-студентка бежала из такого же опасного Харькова. Найти способ связаться и договориться о встрече было огромной удачей

В первый день мы проснулись все от ужаса, от бомбежек, и начали друг другу звонить. Моя дочь из Харькова позвонила и сказала, что война началась. Я удивилась, потому что еще ничего не слышала, а она ответила: «Скоро услышишь». Где-то вдалеке были какие-то взрывы, а потом оно продвигалось все ближе и ближе. 

Мне с мамой и шестнадцатилетним ребеном пришлось уйти из нашего девятиэтажного дома в частный сектор к родственникам. Жили у них месяц. Потом начало и там все летать и гореть, и мы уехали в ближайшее село. Оно было уже оккупировано, но его еще не обстреливали. Мы выехали со знакомыми чисто случайно, нас подвезли. Там мы были до 1 июня, а потом поняли, что нужно куда-то выезжать. 

Выехали в Мангуш самостоятельно, потом из Мангуша в Бердянск, а в Бердянске уже нашли людей, которые нас вывезли в Запорожье. Оттуда поехали в Черкасскую область - жили в церковном лагере до 15 августа, а потом меня пригласила подруга в Борисполь. Так мы оказались здесь, и по сей день живем.

Самым трудным было найти транспорт, чтобы куда-то уехать. Искали в основном через Интернет. В Бердянске одно место было, куда мы бегали, чтоб его поймать.

Искали каких-то волонтеров в сети, а нашли случайно на улице. Спросили у людей, не волонтеры ли они, и оказалось – волонтеры, вывозят на Запорожье. Попросила взять нас с собой, они согласились.

Вот так все и получилось случайно. Мир не без добрых людей. 

Пока мы были в Мариуполе, нам не хватало ничего. Приготовить не на чем, еды не было, хотя какие-то продукты оставались. Я ходила на квартиру, пока была возможность: собирала все, что осталось. В марте было холодно, поэтому что-то сохранилось. С водой было проблемно: ходили на криницу набирать, ее было сложно наливать, были обстрелы. К тому же она была некачественная - сбегала самотеком по каким-то трубам, но мы пили. Лекарств тоже никаких не было. Как-то перетерпели.

Больше всего – российская агрессия. Я не верила в то, что можно стрелять по домам, по людям. Я думала, они постреляют по позициям, по складам, но я ошиблась: летело и по школам, и по домам.

Они выслеживали каждого украинца и разбили целый город, иначе они бы Мариуполь не взяли.

На момент начала боевых действий дочь жила в Харькове в студенческом общежитии. Их эвакуировали в Днепр, потом она уехала под Курахово в село к подружке. Вместе они выехали в Черкассы, и 1 июня мы встретились там. 

Был ужас, когда пропала связь и Интернет. Мы с дочкой не знали, кто где находится. А потом пришел муж сестры и сказал, что она у подруги. Была такая башня, на которую нужно было залезть, чтобы поймать связь и отправить что-то. Он залез и получил СМС от моей дочери. А когда мы выехали в село ближайшее, там уже был Интернет, и мы смогли созваниваться.

У меня проблемы со здоровьем, я не могу работать. Живем на деньги, которые дает государство - это выплаты ВПЛ и маленькая пенсия по инвалидности.

Хотелось бы, чтоб война закончилась как можно раньше - хотя бы к Новому году. Но с трудом верится, потому что все так развернулось… Может быть, к лету. Надо как-то договариваться, ведь люди гибнут каждый день. Нужно это остановить.

Я верю в то, что наш город освободят, и мы вернемся. Может, не сразу. И получим квартиры вместо тех, которых нет. Мой дом уже снесли. Мы живем надеждой, что вернемся в Мариуполь. Ну а если не получится, будем как-то устраиваться здесь.