Історія подана мовою оригіналy

Анна помнит каждый день, проведенный после 24 февраля в Мариуполе. Это была ежедневная борьба за выживание с трехмесячным ребенком на руках.

24 февраля в половине пятого утра я, как обычно, проснулась от плача своей младшей доченьки, быстро приготовила смесь и полусонная кормила наше трехмесячное чудо. Вдруг услышала звуки взрывов, которые мне были хорошо знакомы с 2014 года. Поняла, что прилеты относительно далеко, поэтому не придала им значения. Докормила малышку и, ложась досыпать, по привычке посмотрела новости... Вот тогда осознала, что началась война по всей стране.

Когда услышала взрывы ближе, собрала вещи, зарядила телефоны, набрала воды на всякий случай. Дети еще спали. Мы с мужем решили пока оставаться дома, надеялись, что будет, как в 2014 году. Да и куда ехать с грудничком?.. Подумали: пересидим в тамбуре. Но с каждым днем прилеты были все громче и громче, снаряды начали свистеть над домом, пропали свет и вода. Газ еще был, и это нас спасало. При падениях снарядов уже дрожали не стекла, а стены. Мы жили в межквартирном тамбуре, лифт уже не работал, а этаж высокий. Забегали в квартиру только для того, чтобы быстро приготовить поесть. Так жили до 5 марта.

А потом уже не видно было неба, все вокруг нашего дома горело, днем было темно, как ночью, как будто солнечное затмение. Еще и этот стойкий едкий запах пороха...

Соседи начали собираться эвакуироваться, и мы решили тоже. Скинули в машину все, что успели схватить дома. Вокруг все тряслось и громыхало от взрывов. Обклеили машину надписью "ДЕТИ" и белой тканью, сели и поехали.

Ехали под обстрелами. Я плакала, прижимала детей и молилась. Над нами все взрывалось и горело. Это была настоящая рулетка – снаряды падали рядом. Но дома, в угловой квартире на высоком этаже, оставаться еще страшнее.

Приехали к Драмтеатру. Нам соседи сказали, что там формируется зеленый коридор от Красного Креста. Все съезжались туда в надежде вырваться из города, но выяснилось, что зеленого коридора нет. Мы с некоторыми другими людьми приняли решение самовольно ехать колонной. Все семьи с детьми... В городе все горело, жилые дома были разрушены и обуглены, некоторое еще пылали в огне.

Выехали в сторону ТРЦ "Порт City" -, он как раз начал гореть, взрывы не прекращались, стоял едкий запах пороха, небо было черное. Военный – большой крепкий мужчина, метра два ростом – нас не выпустил, со слезами на глазах умолял с детьми уехать оттуда, так как мы находились в эпицентре танкового боя. Свистели пули, летели снаряды…

Когда муж разворачивал машину, я подняла глаза на горящий девятиэтажный дом, в который несколько минут назад попал снаряд. Там был силуэт человека - он горел заживо в своей квартире. Я всеми силами пыталась отвлекать детей, чтоб они этого не видели, молилась, плакала.

Проезжая свой дом, мы увидели, что вокруг все горит, поэтому решили искать бомбоубежище в центре города. Нашли место в подвале под университетом. Взрывы не прекращались ни на секунду. Я уже не помню, как ватными ногами с детьми зашла в подвал и села на пол, обняла их и плакала, не могла успокоиться.

Было страшно, и было большое желание жить, просто выжить.

Через какое-то время зашел мужчина и сказал, что женщинам с детьми можно переселиться в другой подвал, с большей степенью защиты. Там оказалось более безопасно, были даже стулья, скамейки двухэтажные. Люди селились на два этажа, как в поезде, но тоже очень тесно и холодно. Первую ночь мы спали сидя и грелись друг о друга, грели детей.

Утром выбрали старосту, мужчины организовались разводить костер, добывать воду, скинулись продуктами. Так мы начали жить в этом подвале.

Ели и пили раз в день то, что получалось сделать на костре. Были все черные и в пыли, стоял едкий запах пота и грязи.

7 марта все дети начали рвать и температурить – ротавирус. У старшего сына чуть не начались судороги от температуры. Элементарно отпаивать было проблемой из-за отсутствия воды. Вернее, ее было мало, хватало на смесь и по полстакана в день на члена семьи.

8 марта дети были очень слабые, обессиленные. Вечером к нам пришел волонтер, представился Михаилом, сказал, что является собственником здания напротив, привез гуманитарную помощь в город. Ему показали условия и нашу младшую трехмесячную дочку. Он потом спас нам жизнь! 

9 марта пришел человек по поручению Михаила и предложил переехать в подвал напротив. Там было не так безопасно, но условия для детей – лучше. Были фонарики, свечи, а до этого мы сидели в полной темноте, включали на минуту почти разрядившийся телефон. Если бы мы не переехали, не знаю, что случилось бы с детьми от болезней. Здесь была вода, детям вечером еще давали перекус - печенье или фрукты, лекарства, было теплее – мы первый раз с 5 марта сняли куртки.

Как-то я сидела с детьми, и вдруг раздался грохот, задрожали стены, потолок - все начало трястись. Оказалось, что это авиация. Одну бомбу скинули на роддом, вторую – на университет возле нас.

Все, кто в это время находились на улице, не выжили. Просто лежали мертвые люди, их никто не убирал. После этого мужчины, на случай завала, начали рыть запасной выход и пробивать стены в подвал соседнего здания.

Мы уже привыкли готовить смесь на костре под бомбами, спокойно убирались в комнате, готовили, жили под бомбами, даже нагрели воды и искупали детей, мыли голову талой водой, стирали. А еще я попробовала самый ценный кофе в жизни. Его ценность была не в денежной стоимости. Мой муж, зная, как я люблю кофе, где-то нашел заварной, варил его по утрам под обстрелами и приносил мне.

Потом я слегла от простуды и ротавируса. Плохо помню эти дни: была высокая температура, меня промывали, нашли среди людей врача, люди помогали с детьми.

14 марта люди заговорили, что кому-то все-таки удалось выехать. У нас появилась надежда. Позже я узнала, что люди с нашего бомбоубежища собираются выезжать автоколонной, а волонтеры едут за гуманитаркой. Мы взяли с собой еще бабушку с бомбоубежища из другой семьи и тронулись колонной. Ехали очень медленно.

Наша машина была помята, без стекол. Вокруг бомбили. Мы просто молились. Плакать и кричать сил уже не было.

Когда выехали из города, стало тише. Так мы поехали в Запорожье.

К восьми вечера уже не чувствовали тела от холода, дети были голодные. Нас не пустили в город, потому что впереди шли бои. Нам сказали ждать утра. Но как? Машина без стекол, было -7 градусов.

Муж договорился, чтобы я с детьми по очереди грелась в другой машине из колонны, а сам ходил и приседал – так мы не умерли от переохлаждения.

К часу ночи узнали, что за нами выслали сопровождение. Колонну сопроводили в Запорожье часов к двум-трем ночи. Это было 16 марта. Как только нас пересадили в теплый светлый автобус, появилась связь, я тут же набрала маму (у нее был День рождения) и сообщила, что мы живы... Мы выжили! Выбрались!