"Вдруг появился самолет, скинул бомбу неподалеку, а потом полетел в нашу сторону"

Історія подана мовою оригіналy

Анне, ее мужу и двум маленьким детям пришлось пережить страшный период в подвальном убежище под звуки бомбардировок. Им удалось вырваться из мариупольского ада буквально чудом.

24 февраля в полпятого утра я, как обычно, проснулась под плач своей младшей доченьки. Как обычно, быстро приготовила смесь и, полусонная, кормила наше трехмесячное чудо. И вдруг услышала взрыв, звук которого мне был хорошо знаком с 2014 года.

По звуку я поняла, что прилеты далеко, и не придала этому значения. Докормила малышку, ложась досыпать, по привычке глянула новости... И осознала, что началась война по всей стране, а не просто очередные бои АТО.

Были еще взрывы, уже ближе. Я собрала вещи, зарядила телефоны, дети еще спали. Решили пока оставаться дома. Мы надеялись, что будет, как в 2014-ом, быстро. Да и куда ехать с грудничком? Пересидим в тамбуре.

Но с каждым днем прилеты были все громче и громче, снаряды начали свистеть над домом, уже не было света и воды, газ еще поступал, и это нас спасало.

При падениях снарядов уже дрожали стены. Мы жили в межквартирном тамбуре и забегали в квартиру только быстро приготовить поесть.

Так мы жили до 5 марта, а после этого уже не видели чистого неба, потому что все вокруг нашего дома горело. Днем было темно, как ночью, как будто началось солнечное затмение. И стойкий едкий запах пороха.

Соседи решили эвакуироваться, и мы закинули в машину, что успели схватить дома, а вокруг уже все тряслось и громыхало от взрывов. Посадили детей в машину, обклеили надписью «Дети», обвешали белыми тряпками и поехали под обстрелами.

Ехали и молились, я плакала, прижимала детей к себе, потому что над нами все взрывалось и горело. Это была настоящая «русская рулетка». Но дома, в угловой квартире на высоком этаже было еще страшнее.

Приехали к Драмтеатру (нам сказали, что там формируется «зеленый коридор» от Красного Креста, и весь город ехал туда в надежде вырваться). Но выяснилось, что коридора нет.

Мы с несколькими такими же машинами приняли решение самовольно ехать одной колонной. Мы выехали в сторону ТЦ «Порт Сити» (он как раз начал гореть). Взрывы не прекращались, стоял едкий запах пороха, небо было черным.

Военный – большой крепкий мужчина метра в два ростом со слезами на глазах нас не выпускал и умолял с детьми уехать оттуда, так как мы находились в эпицентре танкового боя, над нами свистели пули и летали снаряды.

Сидя в машине, я услышала свист и увидела, как военный бежал по крышам гаражей и стрелял из автомата в поле. А свист… Это были встречные пули с полей в нашу машину. До сих пор не пойму, как мы остались живы тогда.

Когда муж разворачивал машину, я подняла глаза на горящую 9-этажку, в которую несколько минут назад попал снаряд. Там был силуэт человека, он горел заживо в своей квартире...

Я всеми силами пыталась отвлекать детей, чтобы они этого не видели, молилась, плакала. Проезжая мимо своего дома, мы понимали, что там все горит и туда все летит, и поехали искать бомбоубежище в центре города.

Вернулись к Драмтеатру и начали объезжать все подвалы. Везде было занято, но мы нашли свободное место под зданием Приазовского государственного технического университета. Взрывы не прекращались ни на секунду.

Я на ватных ногах с детьми зашла в подвал, села на пол, обняла их и плакала, не в состоянии успокоиться.

Муж куда-то побежал выяснять ситуацию и помогать другим. Ко мне подошла девушка Наташа, посадила на стул, отвлекла старшего сына (у нее тоже был сын его возраста и дочка немного младше), дала воды, попыталась успокоить.

Было громко, грязно, холодно, дрожал подвал, стоял стойкий запах пороха. Моя трехмесячная дочка, на удивление, спала и даже не просыпалась покушать.

Потом зашел какой-то мужчина и сказал, что женщинам с детьми можно переселиться в другой подвал, в бункер, где больше степень защиты. Я не помню, как там оказалась, вроде бы Наташа забрала меня с детьми и повела. Помню лишь отрезок пути и что рядом что-то взрывалось.

Я шла с детьми и думала, как бы так упасть, чтобы их собой укрыть, но не придавить, если погибну...

В бункере было более безопасно, были даже стулья, двухэтажные скамейки, но тоже очень тесно и холодно. На улице был мороз, и в первую ночь мы спали сидя, грелись друг об друга, грели детей.

Утром выбрали старосту. Мужчины организовались разводить костер, добывать воду, скинулись продуктами. Так мы начали жить в бункере. Муж организовал спальное место – постелил на лавку фанеру и притащил какой-то грязный мат, но это было неважно, главное – можно было лечь, хоть и по очереди.

Наверх поднимались только в туалет и за едой для приготовления на костре. Ели и пили раз в день то, что получалось сделать на костре. Было грязно, ходили черные и в пыли, в воздухе стоял едкий запах пота и грязи.

Вдруг 7 марта все дети начали рвать и температурить – оказалось, ротавирус. У старшего сына чуть не начались судороги от температуры. Я элементарно не могла отпаивать его лекарствами, потому что воды не было. Вернее, она была, но ее не хватало. В день на члена семьи полагалось полстакана.

8 марта дети ослабели и обессилили. Вечером к нам пришел волонтер, представился Михаилом, сказал, что является собственником здания напротив. Он привез «гуманитарку» в город. Этот человек спас нам жизнь!

Прошла очередная бессонная ночь в холоде, и 9 марта утром мы на десять минут вышли на улицу, чтобы проветрить подвал от ротавируса. Обстрелы были, но не очень близко. Выпал снег, мы думали даже набрать его и помыть полы. Дети были уже черные от грязи, младшая дочь покрылась сыпью и не хотела открывать глаза при дневном свете.

Потом опять стало громко, и мы забежали в подвал. Через час пришел мужчина от Михаила и предложил переехать в подвал напротив, там получше условия (это был цокольный этаж развлекательного заведения), но не так безопасно, как тут. Зато лучше для детей, и там были фонарики и свечи, а до этого мы сидели в полной темноте, включали на минуту телефон, который уже почти сел. Если бы мы не переехали, я не знаю, что было бы с детьми от болезней....

Мы шли туда под звуки взрывов. Муж спустил вниз нашу коляску (забрал ее в машине и перегнал авто поближе). Нам спасли жизнь – тут была вода, детям вечером еще давали перекус, печенье или фрукты, лекарства. Тут было теплее, и мы впервые с 5 марта сняли куртки.

Меня с детьми оставили внизу, а муж побежал помогать другим мужчинам организовывать быт, готовить, таскать воду, грузить еду и т.п.

Я сидела с детьми, как вдруг раздался грохот, задрожали стены и потолок, все начало труситься. Забежали мужчины с испуганными глазами и сказали, что бомбит авиация.

Я запаниковала, потому что не знала, где мой муж, он же был наверху. Меня охватили страх и ужас. Муж забежал через несколько минут, но это были самые жуткие минуты в моей жизни. Слава Богу, живой!

На нас скинули бомбу. Первая была на роддом, вторая на ПГТУ возле нас. Наша комната уцелела, в цокольном холле вырвало стекла и стены. Людей из холла расселили и заселили к нам. Все, кто остался на улице, не выжили. На улице просто лежали мертвые люди, их никто не убирал.

После этого мужчины начали рыть запасной выход на случай завала и пробивать стены в подвал соседнего здания, чтобы мы, если что, смогли раскопаться.

Муж потом сходил к машине. Оказалось, ее побило ударной волной, кирпичи прогнули крышу и двери, выбило стекла. Все, что было в салоне авто, разворовали мародеры.

Через несколько дней нам стало тяжело дышать – на улице потеплело и в комнате появился трупный запах.

Возле вентиляции на улице лежала пара, мужчина и женщина. Наши мужья их немного оттащили от вентиляции.

Мы уже привыкли готовить смесь на костре под бомбами, спокойно убирались в комнате, готовили, жили под бомбами, даже нагрели воды и искупали детей, мыли голову талой водой, стирали.

А еще я попробовала самый ценный кофе в жизни. Мой муж, зная, как я люблю кофе, где-то нашел заварной, варил его утром под обстрелами и приносил мне.

Потом слегла я. Простуда и ротавирус. Плохо помню эти дни. Была высокая температура, меня промывали, нашли среди людей врача, остальные помогали с детьми.

И вдруг 14 марта люди заговорили, что кому-то все-таки удалось выехать или кто-то поехал и посмотрят, что будет... В общем, у нас появилась надежда, так как с каждым днем мощные взрывы стирали все с лица земли, их мощность увеличивалась, вода и еда в городе заканчивались, про памперсы и смеси я вообще молчу.

Утром 15-го числа муж пришел подремать после дежурства – он ночью охранял нас у дверей от мародеров. Мужчины дежурили по очереди, чтобы в случае воровства разбудить всех мужчин и прогнать мародеров. Ему было нехорошо (ротавирус добрался и до него), а я пошла сама наверх греть воду на смесь и чай. Но сделать этого не смогла, так как частота авианалетов была такой, что находиться наверху более минуты было невозможно.

Там я узнала, что из нашего бомбоубежища люди собираются выезжать колонной автомобилей, и волонтеры едут за «гуманитаркой».

Узнала, что вчера люди проехали удачно и выжили. Но как ехать, я не понимала, очень мощно бомбили, без перерыва.

Когда я прибежала вниз, муж уже проснулся и сказал срочно собирать вещи и детей, мы тоже едем. В тот же момент у меня началась истерика. Вместо того, чтобы собираться, я начала плакать, кричать, умолять его не ехать, потому что вверху все трясется и горит, что это путь в один конец, а как же дети...

Но он был непреклонен и пошел готовить машину. Только теперь я понимаю, что он был прав и нас спас. Там было уже не выжить. На следующий день прилетело в Драмтеатр.

Я плакала и собиралась. Я хотела жить, мне было страшно поднимать детей на улицу, очень страшно.

Под обстрелами мы вышли. Муж посадил старшего в машину и вдруг появился самолет и скинул бомбу неподалеку, а потом полетел в нашу сторону. Мы понимаем, что вероятность того, что вторая бомба упадет на нас, очень велика.

В эти секунды меня кто-то с криком: «Дура, не стой, ребенок же грудной!» закинул в цокольный вход, и я увидела, как самолет приближается, а муж стоит у машины, старший ребенок уже сидит в авто, меня держат и не пускают.

Я орала и молилась. Самолет скинул вторую бомбу далеко от нас и улетел. Мы вышли, сели в машину, взяли с собой еще бабушку из бомбоубежища и тронулись.

Драмтеатр бомбили, но он был еще цел. Там собрались в колонну машины и поехали.

Ехали очень медленно, почти стояли. Машина помята, без стекол, мы грелись друг о друга, а вокруг шла бомбежка. Мы молились, плакать и кричать уже не было сил.

Я повторяла одно: «Спаси и сохрани! Хочу постареть и понянчить внуков, пожалуйста, пусть мы выживем, спаси и сохрани!»

Выехали из города полями. Стало тише, и мы поехали на Запорожье. К восьми часам вечера уже не чувствовали тела от холода. Дети были голодные и замерзшие, младшая просыпалась и плакала от полного памперса и голода. Но вокруг были только поля, минусовая температура и ветер. Останавливаться было нельзя.

У въезда в город нас остановили и не пустили. Вроде бы шли бои, нам сказали ждать утра. Но как? Машина без стекол, на улице минус семь. Муж попросил, чтобы я с младшей и старшим по очереди грелись в другой машине из колонны, а сам ходил и приседал. Так мы не умерли от охлаждения.

К часу ночи сказали, что за нами выслали сопровождение, и колону сопроводили до Запорожья часам к трем ночи. Это было 16 марта. Как только нас пересадили в автобус, где было тепло и светло, появилась связь. Я тут же набрала маму, у которой был день рождения, и сообщила, что мы живы. Мы выжили! Выбрались!

История из открытых источников.