Історію подано мовою оригіналу

Светлана видела из окна своей квартиры, как россияне заходили в Херсон. Первое время даже не выходила из дома. Магазины и аптеки в городе пустовали, пока оккупанты не начали завозить товары из Крыма 

Мы были два месяца в оккупации. Выехали 24 апреля, потому что оставаться там было нереально. В аптеках было пусто, не говоря уже о каких-то специальных препаратах. Даже еды не было, в магазинах тоже было пусто. На рынках начали продавать из Крыма продукты и из Белоруссии сигареты. Я даже выказывала возмущение тем, кто это продавал. У нас налички мало было, и мы даже не успели снять деньги. 

Все, что оставалось в больших магазинах типа «Таврии» и «АТБ», мы пытались купить. Частные магазины завозили продукты непонятного качества. Я покупала сыр, ела понемногу – и у меня стала болеть поджелудочная. За хлебом в очередях стояли, и мне это напоминало фильмы про блокадный Ленинград. В феврале люди стояли с утра до обеда в огромной очереди, ждали машину с хлебом, но она могла и не приехать в наш район. 

Из окна девятого этажа мы наблюдали в бинокль, когда российские войска еще стояли вокруг города. Как стали заходить, то выстрелили и попали в жилой дом. Тогда погибла девушка. 

Начали россияне заходить в город, и муж сказал: «Давай убегать». И мы перебрались к брату в соседний дом на второй этаж. Оттуда из окна видели, как заходила пехота. 

Мы через сутки домой вернулись. Я месяц на улицу не выходила, потому что боялась. Бабушка знакомая ходила за хлебом, и я ее просила нам купить. Работать мы не выходили. А через месяц, когда оккупанты уже в городе были, я выходила на полдня. 

Шокировало то, что я оккупантов видела очень близко. Сын ходил на митинги пару раз. Я потом сказала, что Херсон уже показал, что он против России, и оккупанты уже могут начать стрелять. И было такое, что они стреляли. Шокировало то, что в магазинах ничего не было. 

У знакомых служил в полиции сын, и его забрали ночью. А потом мне рассказывали, что его привезли через неделю сильно побитого – и он лежал, в потолок смотрел и вообще ничего не говорил. Его даже в больницу возили. 

Я всегда против оккупантов была, но в Херсоне я не попадала в такие ситуации, потому что дома сидела и не хотела выходить. Наш район расположен на окраине города, и я не была в центре событий. 

После освобождения Херсона город обстреливали, и у меня погибла знакомая, ей 36 лет, и муж ее тоже. Остались дети малолетние. Прилетел снаряд прямо во двор. Мне не нужен «русский мир», и меня шокировало, что они пришли и наводят свои порядки. Лекарств не стало. Оккупанты создали такую ситуацию, чтобы люди голодали и шли их пайки получать. Но мы не ходили.

Когда мне начали угрожать, сказали: «Много разговариваешь, можешь получить пулю в лоб», мы просто собрались и стали пробовать выезжать. Со знакомыми на двух машинах переехали в Черноморск. Нам там знакомые мужа сняли квартиру, и до сих пор тут живем. 

Выезжали сложно и страшно. Нам сказали ехать через Давыдов Брод. Блокпосты были через каждые пять километров. Я даже перестала их считать. Было видно, что за блокпостами в посадках солдаты сидели в окопах. Нас останавливали, проверяли, сына раздевали, осматривали, есть ли татуировки. Один там был из Донецкой области, «ДНРовец». Как раз Пасха была, и он уже выпивший. 

Показал автоматом остановиться, заглянул в машину и начал Зеленского обзывать, Украину. А потом говорит: «Слава Украине!» - просто ожидал, вдруг кто-то скажет: «Героям слава!» - провоцировал. 

Фотографии в телефоне проверял какой-то дилетант. Он просто просмотрел галерею – и все. А если б они начали дальше искать, то наверняка бы нашли и у мужа в архивах, и у сына – у всех оставались какие-то фото. Переживала сильно, что сына - ему говорили: «Сейчас мы тебя заберем, нам нужны солдаты». Раза три я просила, чтобы дали нам доехать. 

Я была рада, что Херсон освободили, но не испытывала большого восхищения, потому что понимала, что теперь его начнут обстреливать. У меня до сих пор там остается бабушка, она смотрит за собаками бездомными. Я с ней общаюсь каждый день, поддерживаю. Она не работает, ей уже 70 лет будет. Я не знаю, как она живет на свою пенсию. И помощи нет. А она еще и животных как-то кормит. 

Конечно, мечтаю о нормальной жизни. Здесь обстрелы не такие, как в Херсоне, но я не настолько радостна, как если б это было в мирное время. Я хочу, чтобы Украина победила, чтоб мы достигли того, чего мы хотим, а не соглашались на то, что нам предлагает Россия. Я не согласна с теми условиями, которые нам диктует Россия.