Історія подана мовою оригіналy

Светлана Владимировна, ее муж, сын и соседи без особых трудностей выехали из Мариуполя, а вот колонна, в которой ехала их дочь с семьей, попала под обстрел. Взорвалась одна машина. В ней было двое взрослых и маленький мальчик

Я с мужем и сыном жила в Мариуполе, в микрорайоне Черемушки. Неподалеку от нас проживала дочь с супругом и тремя детьми. Восемь лет назад они переехали из Горловки.

Когда началась полномасштабная война, мы не верили, что она затянется надолго. Думали, что через пару дней ситуация образуется. Но все же забрали к себе маму. Ей 83 года. Мы купили некоторые продукты, но больших запасов не делали.

Сначала в магазинах были очереди, потом их закрыли, а вскоре – разбомбили. Мы с соседями делились друг с другом, чем могли. За водой ходили к роднику. К счастью, он был в нашем районе. Но все равно было страшно: его обстреливали.

Мой муж нашел старый приемник. Благодаря ему мы узнавали хотя бы какую-то информацию и делились ею с соседями. До пяти вечера вещание было из Украины, а потом – из «ДНР». Мы пытались донести всем, кому могли, что украинские власти не забыли о нас, что они каждый день пытались организовать эвакуационные автобусы.

Как-то раз услышали в марафоне историю женщины, которая вырвалась с детьми из Мариуполя. Она пряталась в драмтеатре. Рассказывала, что там было очень много женщин и детей. Во время обстрелов в зале раскачивалась огромная люстра – боялись, чтобы она не упала. Мы прослушали эту радиопередачу в первой половине дня, а ближе к вечеру узнали, что россияне сбросили бомбу на драмтеатр.

Снаряды попадали в частный сектор. Вокруг нас горели дома. Было несколько попаданий в дом, в котором жила наша дочь. Мы пытались сходить туда, чтобы хоть немного привести его в порядок. Когда пересекали кварталы и видели масштабы разрушений, становилось жутко.

На улице было очень холодно. Мы ложились на диван в куртках, чтобы как-то согреться. Но холод в доме казался мелочью по сравнению с тем, что происходило снаружи.

Наш сын ездил к ближайшим многоэтажкам и поднимался наверх, чтобы поймать связь. Созванивался с людьми из других городов и передавал информацию об их родных, которые были в Мариуполе. Он часто ездил по городу, чтобы кому-то что-то передать или перевезти кого-то из одного района в другой.

Сначала выехала дочь со своей семьей. Буквально в десяти метрах от них взорвался автомобиль, в котором была семья из трех человек. Родители погибли, а раненого мальчика доставили в Запорожье.

Через несколько дней выехали и мы. Сын собирался вывезти соседей и вернуться за нами. Я не хотела, чтобы он рисковал дважды, поэтому поехали сразу все вместе. Мы с мужем в спешке собрали, что могли. Пересекли примерно 17 блокпостов, пока оказались в свободной Украине.

На блокпосте в районе Токмака была огромная очередь. Мы приехали туда около четырех часов дня. Был сильный мороз. Мы с ужасом думали, что придется остаться на ночь в поле. Незнакомые люди посоветовали заехать в Токмак: сказали, что нас там примут. Мы благодарны им за совет. Также большое спасибо тем жителям Токмака, которые приютили нас и накормили. Впервые за две недели мы покупались. Трое взрослых спали на одном диване, чтобы освободить нам место. Потом они показали другую дорогу. Благодаря им мы так и не попали на тот блокпост.

Первое, что бросилось нам в глаза, когда мы зашли в Запорожье в магазин, – это хлеб. Мы две с половиной недели жили без него. В мирное время не придавали ему особого значения, а тогда если его с жадностью.

Из Запорожья мы поехали в Днепр, потому что дочь с зятем сказали, что там есть где остановиться. В Днепре нас ждала однокомнатная квартира. Если бы мы знали об этом заранее, то не стали бы ехать, потому что одной комнаты мало для десятерых человек, немецкой овчарки и четырех котов. Через два дня соседи поехали дальше, а мы задержались ненадолго. Потом тоже уехали, потому что были прилеты. Внуки испытали сильный стресс в Мариуполе, мы не хотели, чтобы они и в Днепре жили в страхе.

Сейчас мы проживаем в Черновицкой области. В Мариуполе остались наши родные и знакомые. Душа болит от этого. Ждем окончания войны, чтобы вернуться. Хотя нашего дома нет: его снесли.