Історія подана мовою оригіналy
Покровск находится на контролируемой территории Донеччины, но и туда бывают прилеты. Местные жители то уезжают из города, то возвращаются обратно
Я из Покровска, мне 44 года. Жизнь была мирной, спокойной, с планами и перспективами на будущее.
Сын мне сообщил, что война началась. Я даже сначала не поняла, как это вообще возможно. А потом он перезвонил и сказал: «Да, мама, это война. Я слышу в Харькове взрывы». Это было ужасно! Невестка в Киеве, а сын в Харькове. Эти города бомбят, а я ничем не могу помочь детям.
Первые дни не было хлеба, и в аптеках ничего не было. Поэтому мы просили, чтобы лекарство, которое необходимо для ежедневного употребления, нам передавали из Днепра.
Сидишь, пьешь чай – и у тебя тарахтит ложка в чашке, потому что земля вибрирует от взрывов. Тогда все массово выезжали. Но мы выезжали ненадолго.
Сложно не было, но было страшно. Шел большой поток машин, загруженных кучей вещей, и мы понимали, что все люди едут в никуда, что они оставили все, что наживали.
Потом страшно было ехать назад. Трасса была пустая. Когда мы приехали, в городе оставалась примерно треть населения. Это потом уже все стали возвращаться, когда помыкались по миру.
Мы все напуганы и не понимаем, чем это закончится. Взрывы и прилеты – это очень страшно. Мы не знаем, что будет через минуту. Просто радуемся тому, что именно сейчас живі, а что будет завтра – непонятно. Даже на секунду невозможно расслабиться. Никаких планов и целей у нас нет. Нет ни одной минуты, когда б я была спокойна и не думала, что идет война.
Шокирует, когда прилетает во второй раз ракета на то же место, где люди уже разбирают завалы. Они просто помогают спасать тех, кто пострадал, и при этом погибают. Это страшно.
Мальчишки в двадцать лет становятся ветеранами войны, а они должны просто отслужить срочную службу, прийти из армии, жениться и завести детей.
Некоторых людей из своего круга общения мы потеряли, они будто растворились. А другие, наоборот, сплотились, и получилась взаимопомощь. Но в целом люди сейчас злые, ожесточенные. Видимо, от страха. Единственное, чего я не могу принять – это когда во время войны люди становятся меркантильными, воруют. Для меня это непонятно.
Я хочу, чтобы мои дети могли спокойно приезжать ко мне домой. А пока я к ним иногда выбираюсь, но это дорого и сложно. Хочу, чтобы они приехали в гости в свой дом, и я не боялась, что может что-то случиться по дороге или когда они уже приедут. Хочется мира, а каких-то еще глобальных желаний у меня нет.