Історія подана мовою оригіналy

Жители Балаклеи, которую оккупировали в первые дни войны, снова почувствовали себя людьми в свободной Полтаве. Но поначалу было тяжело привыкнуть к тишине, к тому, что не надо прятаться.

28 февраля начали бомбить Балаклею. В городе артиллерийский завод, и самолеты начали сбрасывать бомбы. Мы жили в постоянном страхе за свои жизни и за жизни близких, так как над головой постоянно летали самолеты и вертолеты.

Нашего соседа у нас на глазах вытащили на улицу раздетого, в чем был – забрали, и он погиб. Человеку было сорок лет.

Оккупанты ходили с белыми повязками на рукавах, как в концлагере. В такой атмосфере я чувствовала себя неполноценным человеком.

Из города меня вывозили дочка с мужем. Так как Балаклею оккупировали, город был закрыт на въезд и выезд в Украину, выехать можно было только в Россию. Больше всего шокировало, что не было связи, мобильные телефоны не работали, и нельзя было выехать. Шокировала такая ситуация, когда мы не знали, где наши войска, отступают или наступают, чтобы нас освободить. Мы не знали, сколько это продлится: полгода, год, два – и это самое страшное.

Приятно тронуло, что помогали волонтеры, местная молодежь – они помогали, как могли. В конце, летом, было совсем трудно, потому что и волонтеров ловили. Но они нам помогали. Соседи, которые жили в одном доме, тоже стали больше помогать друг другу.

С гуманитарной катастрофой мы столкнулись. Банки не работали, а того, что давали рашисты, было очень мало, да мы и не хотели брать от них. Ели то, что было в запасах в погребе, закрутки всякие, и еще то, что наши передавали нам, через дамбу перевозили. 28 февраля, когда бомбили, мы вообще сидели в подвалах. Дома наварим картошки, поедим и сидим в куртках, потому что если прилетит и начнет бомбить, надо быстренько прятаться в погреб.

Мы выехали через дамбу в Харьков, а потом из Харькова – в Полтаву. Эвакуацию откладывали из-за сестры, которая не хотела уезжать, потому что у нее собаки, коты; и из-за нее мы так долго мучились.

Только когда ее дом пострадал – взрывами выбило окна и снесло крышу, – тогда она выехала, волонтеры помогли.

Дорога прошла нормально, хотя трудно было найти перевозчика - они брали большие деньги. К тому же, не все соглашались, и город был закрыт очень долго. Как только открыли – мы и переехали: в Шевченково, потом на Купянск, а из Купянска перешли на дамбе. Все обошлось, нас не бомбили.

Но с тех пор в семье у нас ничего не поменялось. Мы остались дружными, помогаем друг другу. Думаю, что жизнь никак не изменится, все будет как раньше – вот только отношение к русским будет другим. Да и душа опустела: мы столько перевидели, что кажется, уже ничего не тронет.

Когда мы переехали в Полтаву, то тяжело было привыкнуть к тишине, потому что в Харькове были постоянные взрывы. Сложновато было поверить, что не надо никуда бежать, и не надо ничего бояться. Но потом привыкли, потому что знаем: вертолеты летят – это наши вертолеты, самолеты – тоже наши. Хотелось бы, чтобы война закончилась побыстрее, весной, ведь надо всем вернуться и огороды садить. Мы сестру отправили за границу к сыну, но она хочет вернуться, так что надеемся, что весной все закончится. Свое будущее вижу в свободной стране, потому что жизнь уже налаживается потихоньку.