Історія подана мовою оригіналy

Алла Витальевна давно и безрезультатно пытается оформить инвалидность. Все это время ее и ее двоих детей финансово поддерживала мама. Но она умерла от второго инсульта, а сын Аллы Витальевны был контужен обстрелом

До начала войны мы проживали в Славянске. И сейчас проживаем. Я мать-одиночка, у меня двое детей. Одному 15, второму – 6 лет. В первый день еще как-то не верилось. Мы были дома, позвонила мне подруга из Лимана и сказала, что началась война.

5 июля при обстреле старший ребенок был контужен и получил стресс. Ему нужно сделать МРТ, но сейчас я не могу найти, где его сделать. Стоит на учете у психиатра, работает с психологом, но пока сдвигов больших нет - головные боли продолжаются.

Разрушения большие были: два дома были полностью уничтожены, а остальные посечены осколками.

На следующий день мы переехали с окраины города ближе к центру - туда, где есть бомбоубежище. Там подвал двухуровневый, рядом два бомбоубежища. Все равно мы напуганы, да и отопления у нас нет - несколько домов стоят без отопления. Возвращаться пока не будем. 

У нас света до сих пор нет. А что касается продуктов… Моя мама умерла 29 июня от инсульта, потому что ходила за продуктами и стояла в очередях под солнцем. Это уже повторный инсульт был. 

Без мамы мы остались одни, без всяких доходов, без копейки. Я 20 лет хронически болею. Когда младшему исполнилось три года, я перестала получать «детские», нам помогала только моя мама. Уже 15 лет я не могу оформить группу инвалидности - сужусь с медиками. Но сейчас я с двумя детьми без каких-либо доходов. 

Я получила помощь на лечение от Красного Креста и от фонда «Каритас». Но из-за холода в квартире сейчас лечение нельзя проводить ни мне, ни сыну. В городе очень хорошая гуманитарка от «Каритаса», а еще мы получали помощь от Фонда Рината Ахметова. А так – перебиваемся. Долги за похороны матери я до сих пор не раздала. 

У меня было желание выехать туда, где меньше стреляют, но столкнулись с непониманием. Лучше мы будем жить под бомбежками, чем наши же нас будут обзывать. Ребенок сказал: «Я хочу домой, туда, где меня считают человеком». У нас не очень хороший разговор получился при выезде.

Смерть моей мамы, контузия моего ребенка, постоянные обстрелы – это все шокирует. У нас ни света, ни газа, нет никакой возможности отопить дом, а у нас шестеро детей в доме, один из них ребенок-инвалид.

Я уверена, что война окончится в один день и очень неожиданно, а когда – не знаю. Хотелось бы, чтоб вчера. Мы каждый день ложимся с надеждой, что утром проснемся, выйдем на улицу, а там скажут, что войны нет.

Сейчас я хочу одного: чтобы была тишина и не было войны. У меня на глазах моего кума практически на части порвало. 

Наши соотечественники за границей тоже мечтают о мире. Моя сестра живет во Франкфурте, сюда приезжает каждое лето. Германия не стала для нее родным домом.