Історія подана мовою оригіналy

Я находилась периодически то в Макеевке, пока был проезд и можно было проехать, то у мамы. Ей девяносто лет, она старая бабушка. Мы сидели с ней в четырнадцатом году. Практически всю войну, в четырнадцатом и в пятнадцатом годах, когда сильно стреляли мы в основном сидели здесь, в Трехизбенке, в подвале.

У нас частично была повреждена крыша. По улице, где я проживаю всё постоянно сыпется, крыши и потолки текут.

Когда идёт дождь, мы подставляем миски, корыта в доме и на чердаке.

Часть повреждений восстановили. Частично была гуманитарная помощь. Нужно было топить дровами, углем. Нас давали материальную помощь, и мы покупали дрова. Но этого все равно не хватало. Мы такой стресс получили, что думали, что не доживем до сегодняшнего дня. Спасибо Богу, что живы.

Когда были в Макеевке – сидели в коридоре, в туалете, в ванной, чтобы не возле окон. Приезжали сюда – сидели в подвале.

Ставили там раскладушку, занесли стол, воду, свечки и так сидели. Потому что постоянно стреляли, день-ночь, день-ночь.

Уже если оставались ночевать в кухоньке, мы все ложились на полу. Думала: «Нет, не пойдём в подвал, потому что можем не дойти». Хотя тут немножко пройти, метров 15, но могли не добежать, где-то упадет снаряд, прибьет. Погибать всё равно где – или здесь, или там.

У меня мама вообще говорила: «Я никуда, меня не дергайте. Если погибну, то погибну. Сидите, как хотите, я никуда не буду ехать, никуда не буду идти». Одна женщина жила на пятом этаже, лежала все время в коечке, ей прямо в окно залетел снаряд, и она погибла. Другие люди зашли в подвал и их накрыло по дороге. Так что неизвестно, где было безопаснее.

Война повлияла и в финансовом отношении, и в материальном, и во всем.

Я инвалид второй группы с детства. У меня неврологическое и травматологическое заболевание. Что значит получить еще стрессы! Я не могу передвигаться, мне тяжело.

Конечно, я получила и материальный, и моральный, и всяческие стрессы. Когда думаешь:

«Сегодня останусь жива или не останусь? Увижу родственников или больше вообще никогда не увижу?» [плачет].

В этом году пока затишье. В прошлом году периодически были обстрелы. То там, то там было слышно. Сейчас пока чуть-чуть слышно, тогда сидишь на лекарствах.

О чем можно мечтать в таком возрасте? Мне семьдесят лет. Я мечтаю, чтобы для детей, внуков, правнуков был мир. Хочу, чтобы родные были здоровы, чтобы быстрее прекратилось все это. Мы не можем передвигаться, не можем с ними встретиться. Война не закончилась. Когда стрельба заканчивается, я перемещаюсь туда-сюда. Приехала туда, но у меня мама старенькая. И что мне делать? За собой ее не потянешь, это же не пакет и не чемодан!

С 2014 года мы получали гуманитарную помощь.

Мы получали продукты от Фонда Рината Ахметова и были рады.

Когда привозили в Трехизбенку, мама тогда радовалась. Олейка там была, крупичка, сахарок. Все были рады, ждали, всё-таки была поддержка и помощь. А так финансово жить сложно.