Історія подана мовою оригіналy

Жители села под Харьковом избежали «русского мира», потому что им удалось эвакуироваться. Казалось, что судьба дала им второй шанс на мирную жизнь. Но переживания подорвали здоровье

До войны мы жили в селе Гусаровка Изюмского района Харьковской области.

З марта 2022 года к нам зашла армия РФ. Мы были до 23-го числа, потом выехали. Выезжали через российский блокпост – там было два мальчика, которые нас пропустили, и слава Богу, мы выехали. Работали, все было нормально. 

К одному соседу зашли, говорят, что у них война началась в 2014-м году. А он отвечает, что 24-го февраля.  До этого была обычная счастливая жизнь. Мы работали, были магазины, внук ходил в школу.

Две недели мы были в подвале. С нами были две дочки и сестра мужа с ребенком, свекровь, мой папа. Потом племянница присоединилась к внукам, потом сестра – мы все были в одном доме.

22 числа мы насчитали сто обстрелов в одну сторону, потом в другую семьдесят. Мы в квартире живем, но ушли к папе домой. Смотришь со двора – мы не выходили, конечно, во двор, – обстрелы где-то далеко. Мы думали: два-три дня, пройдет ротация, и все закончится. Потом оказалось, что у дяди мужа сгорел дом, у его мамы тоже, потому что попал снаряд.

У нас зять военный, и у него в доме хорошо погуляли. Им для чего-то нужен был его армейский альбом – сказали, что находили в каких-то сараях. Много чего забрали, но к нам не заходили: они ходили с тепловизорами, и видели, наверное, что много людей в доме.

Много у нас парней пропало. 13 марта пять человек пропало, их до сих пор так и не нашли. У меня был кум, так его 24 числа застрелил снайпер – он тогда работал там. Кума похоронили на кладбище, а жена его выехала потом с детками.

23 марта мы выехали, потому что были сильные обстрелы, дома горели. Папа остался, с ним два месяца не было связи. Мы выехали в Полтаву. Ради детей пришлось выехать: они были настолько напуганы, что боялись наименьшего шороха.

Было страшно: были слухи, что тех, кто выезжал, кого раздевали, кого убивали – кому как повезет. Нам повезло, мы выехали.

От этих переживаний у дочки подорвалось здоровье, мы ей лечили потом желудок и почки – все подряд, и нервную систему.

Раньше жизнь была размеренной: была работа, ты ездил на работу, дети учились, ходили в кружки… А потом как-то – раз! – и ты никому не нужен. Спасибо, конечно, государству за помощь, но хочется своего - того, что принадлежит нам, что было до этого. И хочется у себя дома спать в своей кровати. Потому что, когда ты не в своей кровати, это тяжело. До сих пор понимаю, что я в своей кровати уже год не сплю.

У нас тоже в той квартире, где мы жили, нет крыши, окна повылетали. Их, конечно, ремонтируют, но уже заливало. Окна забили, чтобы никто не лез. Домой приезжаешь – разгребаешь это все…

Вот это кресло плетеное, которое они увели во время ротации, стоит у меня перед глазами; и восьмое марта, конечно, праздник был общий – поздравляли нас они хорошо! Это как русская рулетка: крыша там, крыша там, туда попало, туда попало – в надежде, что мы уедем.

Когда освободили Балаклею, то появилась надежда, что приедем домой, что не будет таких взрывов. Разрушения – это, конечно, да, но самое большое счастье, когда мы дома, в своих стенах.

В Полтаву мы поехали следом за родственниками. Они там квартиру снимали. Мы у них пожили, а потом сами стали снимать. Нас там было четырнадцать человек поначалу, а потом рассоединились.

Но жизнь уже прежней не будет: новые люди, знакомства, новая работа. Хотя хочется домой. Работаю на новом месте с Нового года.

Во время войны я отвлекалась – читала, потому что так можно с ума сойти. Новости я не читаю, потому что не хочу расстраиваться. Я и так знаю, что будет все хорошо, это как седьмое чувство. Раньше я задумывалась о будущем, а сейчас – нет, потому что страшно, живу одним днем.

Люди, которые там оставались, как папа мой, они пережили многое; но это страшно. Тем, которых освободили, было не легче.