Історія подана мовою оригіналy

В первый же день войны в дом Наталии Михайловны попал снаряд, и до середины марта ей с мужем и сыном пришлось жить в бомбоубежище. Благодаря помощи военных они все же эвакуировались из Угледара, который ежедневно обстреливала российская армия. 

До начала полномасштабной войны мы всей семьей проживали в городе Угледар Донецкой области. Это 90 километров отсюда. У меня есть муж и сын с инвалидностью второй группы. Ему 40 лет, у него давнишняя травма головы, но он ходит. Передвигается, правда, очень плохо - только на инвалидной коляске. Дома передвигался на вот этих палочках. Муж для него там все сделал, специальное приспособление.

Все у нас было прекрасно. Муж работал на пицце. Ну, я дома, конечно, я пенсионерка. Все хорошо было до одного дня, до 24 февраля. Так случилось, что в этот день в наш дом сразу же попал снаряд или что-то такое, я точно не знаю, как это называется.

Наш дом очень сильно трясло. Испугались мы очень. Муж схватил сына на коляске, с пятого этажа нес.

Мы побежали в бомбоубежище, которое находится в школе рядом с нашим домом. Я только паспорта успела взять и сумку с лекарствами для сына. 

Так мы и сидели там. Условия никакие, потому что сын в коляске. Все это не передать словами, конечно. Рано утром муж вставал, чтобы сбегать домой, еду какую-то взять. Все же там осталось, те же памперсы. Спасибо, что соседка нам помогла с ними, она на втором этаже жила. У нее тоже инвалидность, так она с нами памперсами поделилась. 

Потом муж пошел к военным. Мы надеялись, что может они нам памперсы достанут.

Но когда офицер ему встретился, он ему сразу сказал: «У вас сын, чего вы здесь сидите? Выезжайте. Здесь очень горячо». И правда, взрывы были постоянные.

И мы вот так просидели четверо суток. Потом подъехала маленькая машинка – военная "газелька". Быстро сына вынесли из бомбоубежища, посадили в машину, и вот так нас вывезли. Мы были кто в чем: я вообще в пижаме была, а сверху пальто. Сын одеялом был закутан. 

Потом мы пересели на автобус, эвакуировали нас до Покровска. А оттуда мы уже приехали сюда, в Мирноград. Это, можно сказать, мой родной город. Я с первого класса тут жила. С родителями прожила тут 22 года. Но родители уже умерли. Мы живем у сестры. У нее в доме есть печь. Топим, у нас тепло. Сыну нужно, чтобы было тепло. 

Страшно было выезжать, потому что мы слышали, что вокруг все обстреливали. Но мы решились, потому что мы не смогли больше там находиться, в том убежище. Там было очень много людей, негде было даже пройти, понимаете? На коляске мы как с краю спустились, так там и остались, ведь проехать вглубь было невозможно. Людей было, наверное, больше тысячи. Это такое большое бомбоубежище, находится под школой. В нем раньше спортивный зал был, но из него сделали оборудованное укрытие. Матрацы там были и все остальное. Много людей с детками маленькими были. Я просто не могла смотреть на это: они такие манюсенькие! А света-то не было. Еще пока телефоны были заряжены, то фонарики включали, еще хоть как-то. Ну, говорят, что до сих пор в школе сколько-то людей живут.

Город наш разнесли, страшно смотреть. Люди в подвалах сидят, но ничего там уже не высидишь. Две шахты у нас было, но их затопили уже полностью. Такой красивый у нас городок был. Очень деток много было. Мы там так счастливы были. Все рядышком. Жили себе спокойно. Нас лишили всего этого. Дожить бы свою старость. Это очень тяжело.

Дом наш в Угледаре сгорел полностью. У нас теперь жилья нет. Что делать дальше, мы не знаем. У меня депрессия была ужасная. Я жила на таблетках. Десять килограммов сразу потеряла.

Мы выехали 12 марта, а 11 сентября дозвонилась моя знакомая и сказала: «Наташа, у вас квартира сгорела». Мы снимки смотрели, разбомбили там нашу сторону полностью. Ну, ладно, жизнь мы сохранили – это самое главное.

Если б не муж, я бы не знаю, как бы вообще справлялась. Он у нас все делает, помощничек главный – и в магазин, и печку топит, все он. Молодец, держится. И мы, глядя на него, тоже. Ну, а что делать? Живем дальше, ждем лучших времен. Главное – мир. Поскорее бы, мы об этом молимся.

У меня в голове не укладывается до сих пор тот факт, что началась война. Я каждый день хожу, думая об этом. Я не знаю, зачем это нужно было – «освобождать». От кого «освобождать»? От чего? Я не знаю. «Освободили» меня от всего того, чему я радовалась в жизни. Получается так.

Поэтому я только мира хочу. Для меня самое страшное – видеть, что страдают маленькие дети. Я хочу, чтобы мир был поскорее пришел, чтобы эти дети не слышали взрывов этих.

Ладно, мы пожили, хотя тоже вроде бы еще возраст как бы наоборот, только жить начали. Все прекрасно было: и пенсия, и муж работал, и отдыхали, и это все в один миг закончилось. Это страшно. Не передать словами.

Я хочу, чтобы дети улыбались снова. Чтобы здесь у нас все было, как раньше, – наша Украина родная, любимая.