Історія подана мовою оригіналy

Жизнь в Новой Каховке, которую оккупировала российская армия, оказалась невыносимой. Но чтобы выехать, семье украинского военнослужащего пришлось заплатить и деньгами, и здоровьем

Мой муж военный, раньше служил в России, в Ульяновске. Мы вовремя уехали оттуда. Сын сейчас воюет. Мы эвакуировались из оккупации: 10 июля мы были в Васильевке, три дня стояли на границе, а 13 июля попали в Запорожье. 

Решающим моментом стало то, что нас могли сдать коллаборанты, так как мой сын и племянник служат в ВСУ. В любой момент нам могли накинуть мешок на голову – и в подвал.

Рядом с нами были Дом культуры и профилакторий, и оккупанты стали свозить туда технику. Они специально ездили через нашу улицу с боеприпасами, чтобы подвергать людей опасности: утром в одну сторону, вечером – в другую, на БТРах сидели автоматчики в полной экипировке. Неподалеку сделали военный госпиталь, куда свозили раненных, и где устроили штаб, а в ДК был склад боеприпасов. Вокруг все заминировали.

Российские солдаты везде ходили с автоматами, даже в очередях за нами стояли с оружием, и забывали автоматы в баре, где сидели. 

Дети настаивали, чтобы мы срочно выезжали, потому что стало опасно; мы выехали, и 13 числа были в Запорожье.

Война застала нас взрывами. Рядом был дивизион, и мы не понимали, откуда и куда стреляют. Невестка позвонила в истерике, кричала, что бьют по ним. Муж поехал, забрал невесток с детьми. Выезжать уже нельзя было, могли только продуктов пойти купить. 

В 12 часов мимо нас пошел российский транспорт, и мы поняли, что они нас захватили. Потом мы сидели в бомбоубежище в подвале церкви с невестками и с внучками. Подвал был старый, капитальный, пятнадцать метров глубиной; и мы бежали туда, а внучка пяти с половиной лет кричала: быстрее, быстрее!

В оккупации страшно, там один день приравнивается к десяти годам. Людям, которые остались там, очень тяжело. Скорее бы их освободили уже, это же наша территория! Мы переживаем, сидим в новостях и днем, и ночью: какой там дом разрушили? Кто там погиб? Кого на подвал закинули? 

Это же страшно – там находиться! Маме моей кумы 83 года. Она побоялась с нами ехать, потому что летом была жара пятьдесят градусов, и она говорила, что не выживет, потому что сердечница. Она осталась там. 

Много моих друзей остались и спрашивают, почему их не освобождают. Когда тихо и нет взрывов, они волнуются, потому что нет движения, и боятся, что их не освобождают. Разговаривать с ними по телефону невозможно, потому что предупредили: в любой момент придут смотреть телефоны. К больным приезжают российские врачи, но даже они говорят, чтобы искали украинские лекарства, потому что российские не подойдут.  А наши лекарства стоят там бешеные деньги. Я онкобольная, с высоким давлением – мне передавали, как могли, но сколько можно так передавать?

Надо было уезжать оттуда, потому что мы понимали, что нас быстрее освободят, хоть мы останемся без жилья. Мы уехали, а наши пусть приходят и побыстрее освобождают эту территорию. Если бы нас освободили и все прошло дальше, меньше бы жертв было. Вон, Берислав освободили, как там хорошо стало!

Шокировало предательство России. Это было страшное утро. Когда мы стояли на улице, а над головами летали истребители, мы поняли: нечего опасаться, что наши начнут стрелять с того берега. Мы вышли и смотрели, как россияне стреляли по Бериславу. Это было ужасно! Мы понимали, что там гибнут наши ребята, которые не ушли, а стояли до последнего, защищали нас – и мы видели, как там все горело и взрывалось. Эти истребители российские летали так низко, что было видно одежду летчиков.

Еще страшно было в подвале; он был старинный, и было ясно, что если бы сверху бросили хоть одну мину, там бы завалилось все. Жалко было детей, которые сидели там в подвале, рисовали – что они там видят в подвале? Я внучке пожарила сырники, сахарной пудрой посыпала, а она говорит, что это похоже на взрыв.

Один раз мы с внучкой вышли из подвала, переходили дорогу, и столкнулись с российской колонной. Я ребенка закрыла собой и сказала, чтобы она не смотрела туда. Ну, колонна проехала, и мы пошли дальше. Там нельзя уже находиться, потому что территория заминирована, и много людей стали коллаборантами.

Поначалу мы купили продукты, а потом магазины позакрывались. Вода была, крупы были, мы продержались. А потом из Крыма стали приезжать цыгане, привозили колбасы, конфеты – но цены были бешеные. Наши частные предприниматели отказывались работать на рынке, а новая власть в исполкоме установила плату за место: заплатите, и будете работать. 

И эти цыгане быстренько заплатили! Смотреть на это было ужасно - словно вернулись девяностые. Были палатки, столы раскладные, а на них карамельки, вафельки – и тут же водка «Шахтерская» и пиво. Они понавозили своей продукции, которую есть было невозможно, особенно - если смотреть на цену.

Цены были бешеные, но люди менялись по бартеру. В мессенджере создали группу новокаховскую и писали, кто что может продать: у кого-то овощи, у кого-то клубника... И благодаря этим группам стали поддерживать друг друга.

Выезжать было страшно, потому что боялись встретиться с российскими блокпостами. Мы когда-то приезжали, а там на постах стоят люди из ДНР и ЛНР. Ну, мы и выехали рано, когда закончился комендантский час. И сразу же началось: на каждом блокпосту – проверка документов. Но те, что стоят на блокпостах, морально расхлябанные: сигареты спрашивали и пропускали.

Когда мы проехали, то появилась мобильная связь – уже в Запорожской области возле воды. Это была такая радость! Стали звонить, говорить, что едем в Васильевку. Приехали – а там очередь пятьсот машин, жара, степь, ни туалета, ничего нет! Мы ехали втроем с нашей родственницей, набрали воды, стали в очередь. 

В конце концов остановились мы в селе, заплатили людям, потому что им тоже надо за что-то жить. На третий день нас пропустили. Там, конечно, стояли ФСБшники в масках, проверяли документы, через десять метров – другая бригада. Но нас они не очень проверяли, потому что мы уже в возрасте.   

Колонна была шокирована, когда проезжали через засохшую речку. Но когда к нам попали, в Запорожье, то наши ребята нас встретили – радости было много. Сразу же позвонили сыну - а то он служит и переживает очень. Эти переживания очень отразились на здоровье, ведь я онкобольная – у меня сразу сыпь пошла, отеки начались.

Мы живем одним днем. Раньше думали: сделаем загранпаспорта, поедем в Польшу к родственникам. А когда получили, то поняли, что никуда не поедем - здесь будем. Переберемся поближе к Новой Каховке, потому что лучше ее и лучше Украины ничего нет.