Історія подана мовою оригіналy
Ирина вовремя выехала из оккупации вместе с дочерью-подростком, потому что очень за нее переживала. Кто-то из односельчан донес оккупантам, что ее муж воюет за Украину, и в их дом пришли с обыском
Мы жили с семьей в селе Светлодолинском. Был свой дом, хозяйство, работа. Теперь все потеряли. Сейчас я в Запорожье. Муж на войне. Дети на оккупированной территории. У них не было возможности выехать. Со мной только младшая дочь. Спасибо родным, что приютили. Я работаю в Мелитопольськом гуманитарном центре.
Мы проснулись от взрывов. Была паника. Муж был на работе в ночную смену, а мы с дочкой сами. Я проснулась думала: «Почему летают самолеты? Что за взрывы?» А это началась война. Я начала ребенка будить, кричать, что война, стала звонить детям, мужу.
В этот же день мужа вызвали в военкомат. Он был до этого в территориальной обороне. И соседа тоже вызвали. Они в восемь утра уехали, и домой больше не вернулись. До сих пор воюют.
Мы с младшей дочкой видели колонны рашистов. У меня была паника, депрессия. Потом мы узнали, что идут обыски у тех, чьи мужья воюют. И мы знали, что к нам придут. Сдали наши же.
По домам ходили дагестанцы, и прошел слух, что они насилуют девочек. А моей дочери было 14 лет, и я ужасно переживала. Так что разными правдами и неправдами отослала ее в Запорожье. А сама еще несколько дней побыла, и потом меня все-таки уговорили бросить все и тоже уехать.
Я сопротивлялась, думала, что это ненадолго, но все-таки уехала. Потом узнала, что в тот же вечер у нас был обыск. Ключи я отдала куму, он жил по соседству. Когда пришли к нам, то кум открыл дом, и россияне его побили. Стали спрашивать, куда мы подевались. Обыскивали дом, перевернули все вверх дном. Потом кум рассказывал, что наши фотографии зачем-то забрали. Еще сказал: «Хорошо, что тебя дома не было, ты бы морально все это не выдержала».
А жена того соседа, товарища, с которым вместе муж уехал в военкомат, была дома при таком же обыске. Рассказывала, что это было ужасно. Россияне угрожали, орали, все в доме переворачивали. Ее спасло то, что она учительница украинского языка, и она россиянам так заморочила голову! Говорила с ними на украинском, дала обещание, что все расскажет, если они никого трогать не будут. С ней еще и сын был. И вот она так россиянам голову заморочила, что они толком ничего не поняли, распсиховались и ушли. Сказали, что еще вернутся. И та женщина в ту же ночь с сыном уехала.
Я еще более-менее легко выехала. За день добралась. Правда, целый день в очереди стояли. В нашей машине были маленькие детки, и только в восемь часов вечера стали пропускать машины с детьми. А моя подруга, которая ехала буквально через день, трое суток простояла в Васильевке в очередях.
Конечно, и обыски проводили, и машину осматривали, и водителя нашего на каждом посту раздевали, искали татуировки. Нам повезло, что попутчица была с двумя маленькими детками.
Пережили мы многое. Я, наверное, килограммов десять потеряла. Я и так-то худенькая… Думала, что из этой депрессии уже не выйду. Даже сознание теряла от истощения. А тут потихонечку пришла в себя. Потом с мужем увиделась через месяц. Мне это сил придало. Сейчас надеемся и верим, что вернемся в свои дома. Я молюсь об этом все время.
Помогает вера в Бога. Я стала искренне верить. Молюсь каждый день за ребят, которые нас защищают, за нашу Украину. Я верю, что все будет хорошо, все будет Украина. И я верю, что Бог поможет. Если до этого мы обращались к Нему, только когда нам сильно надо было, то теперь я каждый день молюсь и за наших защитников, и за наше правительство, и за то, чтобы принимались правильные решения, правильные законы, чтоб было все справедливо. И чтоб наши города как можно меньше обстреливали эти гады. Вера подняла мой моральный дух.
