Історія подана мовою оригіналy

Анжелика Геннадиевна часто вспоминает о стрельбе в родном городке: как часы напролет сидела в подвале с детьми и как после переезда ходила с карточками гуманитарной помощи в магазин. Теперь все, о чем она мечтает, – иметь свою квартиру и больше не возвращаться в мыслях к войне. 

Я родилась в Коминтерново, это Новоазовский район. Прожила там до 23 лет, потом переехала в соседнее село Лебединское, тоже Новоазовского района. До войны я работала в агроцехе, у нас с мужем родились двое детей, мы строили планы. Мы жили в селе, но это было престижное место – в пяти километрах от Мариуполя. Мы планировали заниматься землей. У родителей есть возле ставка маленький кусочек земли: на нем можно было, допустим, клубнику выращивать. Вот такие были планы.

После 25 августа 2014 года начались волнения, запугивания. Мы тогда на работу не вышли: нам сказали, что наш офис оккупирован, и нас туда не пустят. Если у кого-то какие-то там были личные вещи - не знаю, как забирали. С горем пополам забрали трудовые книжки, работали до декабря удаленно. Это был тот еще квест. Потом я рассчиталась, потому что я хотела совсем выехать из этой местности. У меня тогда была паника после того, что я пережила, сидя с детьми в подвале. С 25 августа мы из подвала практически не вылазили. 

Когда ты сидишь в подвале со свечкой и с закрытой дверью, выгорает кислород, и ты постоянно хочешь спать, ты… ты не можешь даже встать. Слышишь, как бомбят, земля трясется, а ты настолько становишься пассивный. Может, это уже усталость была – не знаю, но кислорода явно не хватало. 

Мы когда вышли из подвала, узнали, что у нас в селе погибло двое детей. Тогда мы и решили уезжать. У нас была грузовая газель с закрытым кузовом, и мы за 15 минут собрались тремя семьями и выехали в Запорожскую область, в чем были. Соседи с детьми и беременные женщины с нами были. Сняли там на берегу моря домики на базе отдыха. Просидели там десять дней, оформили отпуск на это время.

Вообще очень страшно было. Когда выезжали, видели, как дымились пушки - это было, конечно, зрелище… Вспоминать не хочется…

Теперь мы не можем поехать домой. Мои родители из Коминтерново уехали в октябре 2014 года. Сидели-сидели, но уже не выдержали. У меня там остался родительский дом и два пая. Вот уже восемь лет они за пай ничего не получают, но для меня это не так важно. Мы были в селе - поехали забрать родительскую технику: холодильник, телевизор. И для меня это был такой стресс! Мы оттуда уехали, и я больше возвращаться не хочу. В Коминтерново гораздо страшнее было, чем в Лебединском. 

С октября 2014 года мы с мужем, детьми, дедушкой и бабушкой живем в Мариуполе. Сейчас снимаем трехкомнатную квартиру. В этот раз нам повезло – квартира хорошая, но мы уже сменили четыре квартиры за вот это время. Стараемся снимать жилье возле школы, чтоб с детьми легче было. Бабушка с дедушкой то в селе, то у нас… Завели курочек. Сейчас немного спокойнее стало,  проще туда ездить. Самое страшное время было в 2014 и в 2015 годах. 

Я поменяла работу – сейчас работаю в Метинвесте. Здесь гораздо безопасней, конечно. 

Я бы не смогла сейчас жить в селе: я бы все время была дерганая, не смогла бы работать спокойно, зная, что дети там, где рядом обстрелы. Да и в школу в таких условиях они просто не смогли бы ходить. Кто бы их забирал?

И страшно было сидеть в подвале: мы писали на воротах и соседям всем говорили, что мы сидим в подвале, чтобы если что, нас могли оттуда достать. Было очень страшно там находиться и понимать, что, если не дай Бог что…

После этого я сказала: «Никаких подвалов, никаких сел, лучше в городе». В Мариуполе тоже как-то страшновато, может быть, из-за того, что он большой, не знаю.

У меня здоровье нарушилось. Страх, который пришлось пережить ни к чему хорошему не привел. За себя я особо не боялась - больше за детей. Сыну тогда было три с половиной года, а дочке пять.Сын пережил это сложнее, дочка как-то вообще гладко, слава Богу. У нее есть какие-то воспоминания, но события не очень отложились в памяти, хотя она старше. А вот сын…

Первое время он рисовал черным карандашом и говорил: «Это стреляют». Потом у него были спазмы в горле. Мы думали, что-то застряло, но нам лор-врач сказал, что причины психологические.

Слава Богу, все это мы уже прошли, все забылось, и он особо этого не помнит. У него был этот страх из-за меня: я везде ходила за ним по пятам, и, если где-то что-то, я его хватала с безумными глазами. 

В 2014-2015 годах мы получали помощь от Фонда Рината Ахметова. Она для нас очень много значила. Когда мы уезжали, мы потратили все деньги. Потом в Мариуполе нам надо было за что-то снять жилье, за что-то жить. Какое-то время побыли у знакомых, но так же не могло вечно продолжаться. И мы, две семьи, сняли двухкомнатную квартиру. Тогда был такой период, что мы хотели уехать насовсем и рассчитались с мужем с работы. Уезжать мы так и не стали, но когда устроились на работу снова, нужно же было дождаться зарплаты. Нас просто спасли тогда эти сертификаты в продуктовый магазин и пайки с гуманитарной помощью. Помню, ходила пешком, наверное, километра по три каждый день в «Брусничку» и экономила сертификат: не тратила все за раз, а оставляла, чтоб купить молоко, хлеб.

Тяжело было тогда. Сейчас все меньше и меньше об этом вспоминаем… Меньше даже между собой разговариваем. Раньше это была первая тема для разговора, а сейчас мы с моими знакомыми это уже не обсуждаем.

Мечта моя – собственное жилье. Потому что съемная квартира – это, считай, живешь одним днем. А так хочется иметь свое жилье. Я участвую в программе "Трехпроцентный кредит", но там рандом – попробуй выиграй. И все же я надеюсь, что выиграю. Потому что по полной ставке платить слишком дорого.