Історія подана мовою оригіналy

Выжившая в мариупольском аду семья работников ММК им. Ильича выехала из города на свой страх и риск. Они остались без жилья и без имущества, которое сгорело в пожарах.

Мы - семья из Мариуполя, многолетняя династия металлургов. Наши родители, дедушки, бабушка, прабабушки – все были работниками комбината имени Ильича. Нашe семейную династию даже наградила компания «Метинвест» полгода назад.

В городе Мариуполь родился каждый из нас и счастливо жил до 24.02.22. Наша семья состоит из четырех человек: Виктория (30 лет), Николай (36 лет), Ванечек (4,5 года), Степушка (1,5 года). Мы находились в блокадном городе один месяц. Ощущения не передать ничем: у нас в конце февраля отключили свет, пропала любая связь с родными и внешним миром, пропало отопление, вода и газ.

2 марта было первое попадание в дом, где мы находились. Вскоре попадания повторились. Мы готовили еду на костре прямо в квартире, потому что возможности выйти во двор не было – там стояла военная техника и шли полноценные боевые действия, плюс пстоянные авиаудары. Мужу удавалось готовить - сварить кастрюлю гречки - один раз в два дня. Еду кутали в одеяла, чтоб сохранить тепло, и так кормили детей. Спали, ели и находились 24 часа в сутки в тамбуре между двумя квартирами. Нас было там семь человек.

Так мы жили две недели без дневного света. Прятались в подвале дома. Наши дети были очень напуганы. Около дома закапывали людей, прямо перед окнами. Погибших детей хоронили в клумбах. Мужчина, умерший от сердечного приступа, лежал, замотанный в ковер, прямо перед подъездом на лавке.

Питьевую воду достать было невероятно сложно. В первые дни муж купил про запас, нам хватало. Люди топили снег, чтобы хоть что-то пить. Муж и жильцы дома еще сливали воду для отопления из батарей - ею мы пытались как-то мыть посуду, готовили на ней еду. В квартире было -10 градусов. Вода в ведрах замерзала полностью.

Так мы прожили до 22 марта. Ни о каких эвакуациях и зеленых коридорах речи не было. Мы просто сидели в этом аду, смотрели в глаза своим детям и понимали, что ничего не можем сделать, чтобы спасти их. 22 марта еще раз попали в дом и начался такой пожар, что к вечеру горел уже весь наш подъезд. Во дворе были взрывы, мы убежали ночевать в соседний дом. С собой взяли медикаменты, полтора литра воды, детское пюре и консервы. Так, в одних пуховиках, с детьми на руках, бежали в соседний дом.

Наутро пожар перекинулся и на этот дом. В 5 утра соседка с криком «Горим!» стала бегать по подъезду. Жители двух домов спали прямо на лестничных клетках. Нас с детьми пустили в коридор. К слову, в нашем дворе, в детсаду, сидели снайперы, а перед окнами стояла военная техника. Машина наша была во дворе. За ней также прятались военные во время перестрелок.

«Если умирать – уж лучше быстро»

23 марта, когда мы поняли, что бежать некуда и соседний дом горит, муж решил бежать к машине. Она стояла без единого стекла, только лобовое висело, разбитое на мелкие квадратики. Полный салон стекол и осколков снарядов. Нет зеркал, заднего номера. Но она завелась! Мы решили ехать, куда глаза глядят! Для себя в то утро я поняла, что не смогу находиться в горящем доме, и если суждено нам умереть – лучше пусть это произойдет быстро, в машине.

Благодаря Богу единому, мы выехали из-под бомбежки. Каждое утро в это время шли особенно сильные боевые действия в нашем районе. Нас крестили люди из двух домов, плакали, отговаривали ехать... Все напоминало проводы в «последний путь». Но нам удалось выжить!

И мы вывезли с собой еще одну семью с ребенком. Выехали в поселок Белосарайская Коса - эта территория была уже под «днр». Ее захватили без боя, там был свет, вода, тепло, и первые два дня с момента нашего приезда - мобильная связь. Решили там переждать, попробовать забить чем-то окна машины и ехать в город, искать родных.

К слову в Мариуполе у нас были родители, две бабушки, сестра, зять и племянники. Как потом стало известно, моего отца ранило. Наша квартира, квартиры родителей, бабушки, и все наше имущество сгорели дотла. Мы остались на улице. Со стариками и детьми на руках! Нам с маленькими детьми негде жить, мы бомжи.