Історія подана мовою оригіналy

Мы с мамой, которой девяносто два года, жили в центре Мариуполя. Мама на инвалидности, слышит, но не разговаривает, и без посторонней помощи не передвигается. Когда в городе начались бои, в нашем погребе жило двадцать два человека. Я относил маму в погреб, потому что там был крутой спуск, а сам жил в доме. Окна в доме выбивало, я их закрывал, а потом не вытерпел, и сам в погреб спустился. Потом мы ночевали в бомбоубежище прокатно-штамповочного завода: там было больше места, но стало неудобно, и мы опять переселились в погреб. Ребята среди нас были молодые, еду готовили на улице. 

Потом пришли россияне. Мы боялись, чтобы они гранату не закинули в подвал. Но они только обыскали нас, и ушли.

Я жил в оккупации. Потом с братом созвонился. Это было в июле.

У нас же все дома погорели, а у меня телефон дома оставался. Я уже не помню, как, но вышел на связь.

Брат созвонился с волонтерами, они приехали и забрали нас. Мы собрали вещи, которые можно было, в основном зимние вещи, а что-то оставили людям. Тогда нас осталось человек семь всего лишь, остальные поразъезжались.

Мы ехали через Бердянск и Мелитополь. Часов в двенадцать приехали в Запорожье, в центр для беженцев при детском садике, где нам оказали первую помощь. Мне с тяжелыми сумками ребята помогли. В сумках только одежда была, но все равно тяжело было нести. Матери дали коляску, чтобы она ездила, ведь она не ходила почти — так, могла выйти ненадолго во двор посидеть. 

Я попросился, чтобы можно было в этом центре маму оставить, а сам бы я тем временем документы оформил, но мне директор этого садика сказала, что можно только одну ночь переночевать. У меня же еще денег ни копейки не было, так она дала денег на такси. Когда хотел уже ехать, позвонил брат: он ехал в Запорожье и забрал нас в Днепропетровскую область.

Мой сын тоже уехал. Я его отговаривал, а он не послушал. Через пару дней я узнал, что сына вывезли в Россию. Я созвонился с ним — он был в Пензе, а жена его с ребенком остались в Широкой Балке под Мариуполем. Потом сын вернулся. Живу теперь возле Мангуша Днепропетровской области. Нам дали домик в селе, но я уже обращался в Донецкую областную прокуратуру по поводу жилья, которое мы потеряли, и там возбудили уголовное дело. У меня из-за бомбежек отказали ноги и начались проблемы с памятью. 

Я верю, что когда-то война закончится.